Прекрасные и обреченные. Трилогия
Шрифт:
Т а н а. Сдерать зентремена коктейр?
П э р а м о р. Нет, благодарю. Не употребляю. (Улыбается.)
Тана удаляется на кухню, оставив дверь слегка приоткрытой. Неожиданно сквозь щель снова доносится мотив японской дорожной песни. На сей раз это не просто упражнения, а полная силы вдохновенная игра. Раздается телефонный звонок. Тана поглощен музыкой и не отзывается. Трубку снимает Пэрамор.
П э р а м о р. Алло… Да… Нет, его нет дома, но он вот-вот вернется. Что? Баттеруорт? Алло!
Телефон упорно отказывается воспроизводить членораздельные звуки. Пэрамор кладет трубку на рычаг.
В этот момент вновь звучит тема подъезжающего к дому такси, а вместе с ней появляется еще один молодой человек с чемоданом в руках. Он открывает парадную дверь без предварительного звонка.
М о р и (уже в прихожей). Эй, Энтони! Ау! (Заходит в зал и видит Пэрамора.) Добрый вечер.
П э р а м о р (всматриваясь в его лицо). Неужели… Уж не Мори ли Ноубл?
М о р и. Он самый. (Подходит ближе и протягивает руку.) Как дела, старина? Сто лет не виделись.
Лицо Пэрамора вызывает смутные ассоциации с Гарвардом, но Мори не уверен в своих предположениях. Если он когда и знал имя, то давно забыл. Пэрамор проявляет достойное похвалы понимание ситуации и с тактичным великодушием спасает положение.
П э р а м о р. Неужели забыли Фреда Пэрамора? Мы вместе изучали историю в классе Анка Роберта.
М о р и. Разве можно забыть? Анк, то есть Фред… Фред был… То есть Анк был потрясающий старикан, да?
П э р а м о р (шутливо кивает). Да, замечательный старик. Во всех отношениях замечательный.
М о р и (после короткой паузы). Да, был… А где же Энтони?
П э р а м о р. Слуга-японец сказал, что он уехал ужинать в какую-то гостиницу.
М о р и (глядя на часы). Давно?
П э р а м о р. Полагаю, да. Японец говорит, они скоро вернутся.
М о р и. А не выпить ли нам пока?
П э р а м о р. Нет, благодарю. Я не употребляю. (Улыбается.)
М о р и. Не возражаете, если я выпью? (Зевая, наливает себе из бутылки.) А чем вы занимались после колледжа?
П э р а м о р. О, много чем. Вел очень активную жизнь. Где только не побывал. (Его тон подразумевает все, что угодно, от охоты на львов до организованной преступности.)
М о р и. А в Европе бывали?
П э р а м о р. К сожалению, не бывал.
М о р и. Думаю, мы все туда скоро отправимся.
П э р а м о р. Вы действительно так считаете?
М о р и. Разумеется! Страну два года кормят сенсациями, вот народ и забеспокоился. Всем не терпится поразвлечься.
П э р а м о р. Значит, вы не верите, что на карту поставлены идеалы?
М о р и. Какие там идеалы. Иногда люди испытывают потребность в острых ощущениях.
П э р а м о р (сосредоточенно).
В течение последовавшего монолога, который читатель дополнит сам фразами наподобие «Видел своими глазами», «Великий дух Франции» и «Спасение цивилизации», Мори сидит с полуопущенными веками, явно испытывая скуку.
М о р и (при первой подвернувшейся возможности). Кстати, известно ли вам, что в доме германский шпион?
П э р а м о р (опасливо улыбаясь). Вы серьезно?
М о р и. Абсолютно серьезно. Считаю своим долгом вас предупредить.
П э р а м о р (поверил). Гувернантка?
М о р и (шепчет, показывая большим пальцем в сторону кухни). Тана! Это не настоящее имя. Мне известно, что он регулярно получает почту на имя лейтенанта Эмиля Танненбаума.
П э р а м о р (стараясь выглядеть снисходительно). Вы меня разыгрываете?
М о р и. Возможно, я обвиняю его зря. Но вы так и не рассказали, чем занимаетесь?
П э р а м о р. Ну, вообще-то я пишу.
М о р и. Беллетристику?
П э р а м о р. Нет, документальную литературу.
М о р и. А что это такое? Художественный вымысел, основанный на фактах?
П э р а м о р. О, я ограничиваюсь одними фактами. Много работаю в системе социального обслуживания.
М о р и. А!
Его взгляд становится подозрительным. С таким же успехом Пэрамор мог назваться карманником-любителем.
П э р а м о р. В настоящее время я занимаюсь социальным обслуживанием в Стэмфорде. И только на прошлой неделе узнал от кого-то, что Энтони Пэтч живет по соседству.
Беседу прерывает доносящийся с улицы шум, который можно безошибочно определить как разговор представителей обоих полов, перемежающийся смехом. В комнату толпой заходят Э н т о н и, Г л о р и я, Р и ч а р д К э р а м е л, М ю р и э л К е й н, Р е й ч е л Б а р н с и Р о д м а н Б а р н с, ее муж. Вновь прибывшие дружно бросаются к Мори и отвечают невпопад «Чудесно!» на его обращенное ко всей компании приветствие. Тем временем Энтони направляется к гостю.
Э н т о н и. Вот, черт возьми, не ожидал! Здравствуй. Страшно рад тебя видеть.
П э р а м о р. А уж я-то как рад встрече, Энтони. Я обосновался в Стэмфорде, вот и решил к тебе заехать. (Шаловливо.) Мы вечно вынуждены работать до седьмого пота, а стало быть, имеем право отдохнуть пару часиков.
Энтони тщетно старается вспомнить имя гостя. Это стоит неимоверного напряжения сродни родовым потугам. Наконец память разрешается от бремени коротким словом «Фред», и Энтони поспешно строит предложение «Рад встрече, Фред!». Вся компания умолкает, ожидая, когда представят гостя. Мори может прийти на выручку, но предпочитает наблюдать за сценой с нескрываемым злорадством.