Прекрасные незнакомки. Портреты на фоне эпохи
Шрифт:
Песня последней встречи
Мне с тобою пьяным весело
Возвращение осенью 1911 годя в Петербург и в Слепнево после неожиданного бегства заграницу и подозрительно долгого отсутствия было связано для Анны не то чтоб с угрызениями совести, но все же с кое-какими страхами. В стихах эти страхи как бы отчуждены стилизацией под «бабьи», простонародные причитания. Возможно, «осуждающие взгляды», которыми провожали гулящую молодую барыню загорелые слепневские бабы, встретив ее на дороге, и навеяли этот стиль. Что-то им через прислугу было, наверняка, известно про загул молодой барыни, и теперь она словно бы ставит себя на их место или, наоборот, их на свое. Нечто похожее делала в живописи добрая помещица, блистательная художница и подруга Чулкова Зинаида Серебрякова.
Муж хлестал меня узорчатым,Вдвое сложенным ремнем.Для тебя в окошке створчатомЯ всю ночь сижу с огнем.Рассветает. И над кузницейПодымается дымок.Ах, со мной, печальной узницейТы опять побыть не мог.Для тебя я долю хмурую,Долю-муку приняла.Или любишь белокурую,Или рыжая мила?Как мне скрыть вас, стоны звонкие!В сердце темный, душный хмель,А лучи ложатся тонкиеНа несмятую постель.По возвращении Гумилевых в Петербург с детства ожидаемый Анной, но все же словно бы нежданный, и уж столь желанный, столь ласкающий ливень поэтической славы и женского успеха пролился на ее голову. Такое и лучше воспитанной, чем молодая Ахматова, барышне мог вскружить голову. Что до Ахматовой, то у нее, как выражаются ныне, от успеха просто крыша поехала. Встречавшийся с нею в те годы благожелательный Корней Чуковский с удивлением писал об этом (даже неоднократно) в своем дневнике: мол, она («бедная женщина!») ни о чем другом не может говорить, а о том лишь, что ей рассказали, как одна милая старушка восхитилась ее стихами, как в одном каком-то малоизвестном малотиражном журнале о ней было упомянуто – всего несколько слов, однако хвалебных… Болезнь славолюбия оказалась неисцелимой. До конца дней Анны такие слова, как известность, знаменитость, успех, популярность, а потом уж «всенародная слава» и даже «всемирная слава» никуда не ушли из ее пересудов… Одной из первых известных художниц, писавших портрет Ахматовой (а их было не меньше двухсот, художников и художниц) была соседка Гумилевых по Царскому Селу Делла-Вос-Кардовская, которая записала в своем дневнике: «Я любовалась красивыми линиями и овалом лица Ахматовой и думала о том, как должно быть трудно людям, связанным с этим существом родственными узами. А она, лежа на своем диване, не сводила глаз с зеркала, которое стоит перед диваном, и она на себя смотрела влюбленными глазами…»
Конечно, и Чуковский, и Кардовская так много времени провели среди актеров и поэтов, что могли бы отделаться старой шуткой: «Ну что мы все обо мне да обо мне. Поговорим лучше о вас. Вы читали
Несмотря на семейные скандалы, творческие споры и бурные внебрачные связи, гумилевский брак тянулся еще семь лет. По разным праздничным случаям супруги выезжали вместе – знаменитая пара…
В последний день 1911 года во дворе дома на Михайловской площади открылось едва ли не первое в таком роде в России кабаре петербургской богемы «Бродячая собака». Сюда поздно вечером, после спектакля, приезжали на огонек столичные артисты, здесь бывали знаменитые художники, музыканты, поэты, композиторы, именитые иностранные гости, вроде итальянского футуриста Маринетти. Здесь читали лекции, проводили поэтические чтения, устраивали собственные эстрадные представления. В моде было коллективное «игровое действо», а перечню занятых в них авторов, композиторов и постановщиков мог бы позавидовать любой столичный театр.
Вдобавок крошечная здешняя сцена была площадкой самого что ни на есть европейского художественного авангарда. Любопытство влекло в этот ночной богемный приют самую разнообразную питерскую публику, более или менее интеллигентную и просто небедную (последних, чужаков, с которых брали три рубля за вход, обобщенно прозвали «фармацевтами»: они, кстати, составляли значительную, весьма полезную и нисколько не обидчивую – а ведь молодые гении авангардной поэзии, вроде Маяковского, могли и приложить своих кормильцев в стихах и прозе – часть публики). Супруги Гумилевы стали завсегдатаями «Бродячей собаки». У них было свое привычное место, так что новые гости кабаре без труда могли отыскать глазами горбоносый профиль прославленной Анны Ахматовой, кутавшей плечи в диковинную (поэт Мандельштам назвал ее «ложноклассической») шаль.
В кабаре «Бродячая собака» не только происходил обмен новостями о самых что ни на есть передовых взглядах на искусство: в кабаре происходили новые знакомства, завязывались новые романы, начинались новые браки. Чаще других выходила замуж крошечная Паллада Кобецкая, которая, по добродушному наблюдению Кузмина, никогда не говорила «Нет!» ни мужчинам, ни женщинам. Дух вседозволенности и бисексуальности витал здесь с неменьшей беззастенчивостью, чем на «башне» у Вячеслава Иванова. Звездою кабаре была лилейная супруга художника Сергея Судейкина, расписавшего кабаре, – Ольга Глебова-Судейкина, чуть позднее ставшая близкой подругой и возлюбленной Ахматовой. В одну из здешних ночей Ахматова познакомилась с совсем еще молоденьким музыкантом и композитором-авангардистом Артуром Лурье, с которым у нее уже в те годы начался роман. Некоторые справочные пособия скромно называют Лурье «вдохновителем Анны Ахматовой». Думаю, что этот эвфемизм может и нам пригодиться. Хотя, может, в год их знакомства музыкант Наум Лурья (он же Артур Винцент Лурье) еще не успел как следует развернуться.
Ольга Афанасьевна Глебова-Судейкина (1885–1945) – знаковая фигура Серебряного века: актриса, танцовщица, художник, скульптор, переводчик, декламатор, одна из первых русских манекенщиц
Это были бурные годы в жизни знаменитой четы Судейкиных. Влюбившись в молоденькую актрису Ольгу Глебову, Судейкин на время охладел к своему возлюбленному Михаилу Кузмину. Поэт, композитор, завсегдатай «Бродячей собаки» Михаил Кузмин тяжело переживал это обстоятельство. Но разрыв оказался временным, и уже в конце лета 1912 года Судейкин писал Кузмину:
Дорогой Михаил Алексеевич! Очень рад, что Вы хорошо живете… Без Вас как-то скучно, хотя по-прежнему ходят офицеры и другие… Ольга с театром еще не решила… Когда Вы думаете вернуться – напишите мне об этом. Я очень рад за Вс. Гав., что он с Вами, т. к. я к нему искренне расположен… Крепко жму руку Вс. Гавр. и целую Вас. Неизменно любящий Вас С. Судейкин. О. А. шлет привет Вам и Вс. Гав.
Такое вот письмо. Разобраться в нем не очень просто. Да и неинтересно было бы разбираться в нем и во всей этой истории, не будь с ней связаны семья Судейкина, Анна Ахматова, поздняя ахматовская «Поэма без героя», трагедия и смерть героя «безгеройной» поэмы. Анна Ахматова дружила с Ольгой Глебовой-Судейкиной и с Сергеем Судейкиным, которому посвятила два стихотворения. Одно, совсем короткое, весеннее 1914 года: