Прекрасные создания
Шрифт:
Шон недоуменно посмотрел на меня.
— Ты чего?
Я и сам не понимал, почему так злюсь. Это такая же глупая болтовня, которую я постоянно вынужден был слушать на утренних тусовках по средам. Я называл нашу компанию «круговым заверением». Если вы примыкали к команде, от вас ожидалось несколько конкретных вещей. Например, во время ланча вы должны были сидеть вместе с другими «своими» парнями. Вам полагалось ходить на вечеринки к Саванне Сноу, приглашать на школьные балы только девушек из группы поддержки, болтаться на берегу Моултри в
Я все еще размышлял о своей вспышке раздражения, когда увидел новенькую. И даже если бы я не увидел ее саму, то понял бы, что она появилась, поскольку коридор, в котором обычно полно ребят, подбегающих к своим шкафчикам перед вторым звонком, опустел за долю секунды. Фактически каждый прижался к стене, уступая ей дорогу. Как будто она была рок-звездой. Или прокаженной.
Однако я видел перед собой лишь красивую девушку в белой куртке с вышитым словом «Мюнхен». Из-под длинного серого платья выглядывали носы потрепанных черных кроссовок. На ее груди болталась серебряная цепочка с кучей звенящих побрякушек — пластиковым кольцом от коробки со жвачками, большой булавкой и прочим хламом, который я не мог разглядеть издалека. Девушка не походила на обитателей Гэтлина. Я не мог отвести от нее глаз.
Племянница Мэкона Равенвуда. Что мне было пялиться на эту девчонку?
Она заправила за ухо темный локон. Ногти, покрытые черным лаком, сверкнули в свете флуоресцентных ламп. На руках я заметил чернильные надписи. Девушка шла по коридору, не замечая никого вокруг. Я никогда не видел таких глаз, как у нее, — они были совершенно необычайного ярко-зеленого цвета.
— Да, она горячая штучка, — прошептал Билли.
Я знал, о чем думали парни. На долю секунды им захотелось оставить своих девчонок и влюбиться в нее. На долю секунды они сочли, что это возможно. Но Эрл бросил ей вслед оценивающий взгляд и захлопнул дверь шкафчика.
— Если не учитывать тот факт, что она уродка.
Было что-то мерзкое в том, как он произнес эту фразу, — точнее, в той причине, по которой такое мнение не оспаривалось. Новенькая считалась уродкой, потому что она не родилась в Гэтлине, потому что она не заискивала перед ним в надежде войти в группу поддержки, потому что она не бросила на него второй взгляд и даже первый. В любой другой день я пропустил бы его слова мимо ушей и не раскрыл бы рта, но сегодня мне будто вожжа под хвост попала.
— Типа она уродка по твоей отмашке, что ли? Потому что она не блондинка, не в униформе и не в короткой юбке?
Реакцию Эрла на мои слова можно было прочесть по его лицу. Когда мне полагалось следовать его указке, я опять не выполнил условий нашего негласного договора.
— Потому что она из Равенвудов.
Смысл его слов был понятен: «Горячая штучка, но не думайте о ней». Девушка тут же перестала казаться париям прекрасным вариантом.
Через несколько минут я замер в дверном проеме класса английского языка. Она стояла у доски, эта Лена Дачанис — девушка, которой следовало родиться пятьдесят лет назад, чтобы не называться племянницей старого Равенвуда. Она передала миссис Инглиш розовой бланк, и та, скосив глаза, прочитала документ о переводе новой ученицы в школу Джексона.
— Они перепутали мое расписание, — объясняла девушка, — Я не проходила курс английского языка. А историю США я уже прошла в моей прежней школе.
Услышав ее расстроенный голос, я едва не засмеялся. Она еще не изучала ту историю США, которую преподает мистер Ли.
— Ладно, разберемся. Садись на любое свободное место.
Миссис Инглиш протянула ей томик с романом «Убить пересмешника». Книга выглядела так, словно ее никогда не открывали, — что не исключено, поскольку многие знакомились с сюжетом по фильму. Новенькая приподняла голову и заметила мой взгляд. Я отвернулся, но слишком поздно. И еще я старался не улыбаться. Однако от смущения моя ухмылка растянулась до ушей. Не знаю, обратила ли она на это внимание.
— Спасибо. Я принесла свой экземпляр.
Девушка вытащила из сумки книгу в твердой обложке. Том был старым, потрепанным и зачитанным.
— Это одна из моих любимых книг.
Она сказала это как само собой разумеющееся. Я не отрывал от нее взгляда. Но тут в мою спину будто врезался паровой каток, и Эмили снесла меня в сторону, как бы не заметив, что я стоял в дверях. Это была ее обычная манера приветствия. Она обернулась и слегка кивнула мне, ожидая, что я последую за ней на задние ряды, где сидела наша компания.
Тем временем новенькая заняла пустую парту в первом ряду — в «мертвой зоне», перед столом учительницы. Большая ошибка. Обычно там никто не сидел. Помимо одного стеклянного глаза миссис Инглиш обладала еще и плохим слухом — вероятно, вследствие того, что ее семья управляла единственным спортивным стрельбищем в округе. Если вы не сидели прямо перед ее столом, она не видела и не слышала вас и, следовательно, не вызывала к доске. Новой девушке предстояло отвечать почти на все вопросы — можно сказать, за целый класс.
Эмили весело прошла мимо парты Лены и пнула ногой ее сумку. Книги и карандаши разлетелись по проходу.
— Ой, надо же!
Эмили нагнулась, поднимая потрепанный блокнот со спиральным переплетом. Она держала его двумя пальцами, словно дохлую мышь. Казалось, еще немного, и обложка оторвется.
— Лена Дачанис. Это твоя фамилия? Я думала, что ты из Равенвудов.
Новенькая медленно подняла голову.
— Ты не могла бы вернуть мой блокнот?
Эмили как будто и не слышала ее. Она полистала страницы.