Прекрасный зверь
Шрифт:
— Ты не могла бы навести справки об одной транспортной компании, vespetta?
Мое волнение спадает.
— Что?
— Я бы хотел, чтобы ты изменила данные об отправке определенного контейнера. Он должен быть доставлен в Геную на следующей неделе. Я бы предпочел, чтобы он оказался в другом месте. Может быть, в Шанхае.
Он все еще поглаживает большим пальцем мои губы, просто одурманивает мой мозг. Я чувствую его прикосновение до самой глубины души, и оно вызывает образы гораздо большего, чем поцелуи. Значит,
Я тянусь к своему бокалу и делаю большой глоток крепкого вина. Официант подходит и снова наполняет бокал. Хорошо.
— Нет. Почему я должна делать для тебя что-то вне нашего договора?
— Потому что я тебя об этом попросил.
— И ты всегда получаешь то, что хочешь?
— Обычно да. Даже если для этого мне придется уничтожить всю твою мешковатую одежду, чтобы заставить тебя принять свою красоту.
Я вдыхаю, беру бокал с вином и снова опустошаю его, опустив глаза вниз.
— Ты никогда раньше не называл меня красивой.
— Потому что ты наверняка слышала эту фразу миллион раз от бесчисленных мужчин. Потому что ты должна знать, что ты красива и что мужчины не могут не замечать и не петь тебе дифирамбы. И я готов поспорить, что тебе неприятно это слышать. — Рафаэль кладет палец мне под подбородок, поднимая лицо, чтобы встретиться с его взглядом. — Это не так работает, и ты знаешь. Ты можешь завернуться хоть в чертову скатерть, и мужчины все равно будут падать перед тобой на колени, Василиса. В этом нет ничего плохого.
Да, очевидно, есть.
Когда я была маленькой, не имело значения, красивая ты или нет — дети просто хотели играть.
Я бы солгала, если бы сказала, что мне не нравилось внимание, которое получала, когда повзрослела, особенно в старших классах. Парни постоянно подходили ко мне, говорили, какая я красивая, и приглашали на свидания. Все хотели быть со мной, а девочки мечтали быть на моем месте. Мне это ужасно нравилось. Боже, какой же я тогда была самовлюбленной. Или, может, просто слишком молодой. Но постепенно все начало меняться. Точнее, начала меняться я сама. И помню тот день, который стал для меня переломным.
Наш учитель музыки и театра в десятом классе объявил, что меня выбрали на главную роль в школьном спектакле. Я была безмерно счастлива и горда собой, ведь так старалась, чтобы получить эту роль, — выучила весь сценарий наизусть и часами репетировала перед зеркалом. Я даже пропустила день рождения сестры, чтобы еще немного поработать над ролью перед прослушиванием на следующий день. Но после объявления я услышала, как другие студенты перешептываются: «Да все знают, что она получила роль только за свою красоту». Все продолжали обсуждать это, и к тому времени, когда занятия закончились, даже я начала в это верить. На следующее утро я сказала учителю, что ухожу. Затем вернулась домой и заплакала.
После
— Знаешь, в прошлом семестре я получила высший балл по криптографии. Лучший результат за последнее десятилетие, — говорю я.
— Я не удивлен.
— Все говорили, что это потому что «профессор хотел меня трахнуть». А не потому что я старалась учиться.
— Почему тебя волнует, что думают о тебе другие?
Я поднимаю глаза и встречаю взгляд Рафаэля. В голове возникает странное ощущение легкости и воздушности. Наверное, мне следует сократить количество вина. Тем более что мой язык развязался. Почему с ним так легко разговаривать?
— Люди — это не острова, Рафаэль. Мы не существуем в одиночестве, оторванные от всего. Нельзя просто игнорировать чужое мнение.
— Я не согласен.
Фонарь, свисающий среди виноградных листьев над нашим столом, колеблется на легком ветерке, отбрасывая прерывистый свет на строгие черты Рафаэля и подчеркивая линии на его лице в игре света и тени. Он вновь нежно касается моего подбородка, вызывая волны удовольствия в теле. Мои пальцы жаждут сделать то же самое с ним.
— Да? И все же ты несколько дней прятался от меня. Почему?
— У людей очень сильная реакция, когда они впервые видят мое лицо. Особенно у женщин. Я не хотел, чтобы ты меня боялась.
— Есть много вещей, которые меня пугают, Рафаэль. Твое лицо к ним не относится.
— Скажи мне, что это за вещи, и я уничтожу каждую из них.
— Высота. Водные твари. Торговые центры.
— Торговые центры?
— Да. Я не могу с ними справиться. — Я удерживаю его взгляд. — Но мой самый большой страх… это то, что пострадают мои близкие. Не мог бы ты отозвать своих приспешников, чьи прицелы направлены на мою семью, пожалуйста?
Мускул на челюсти Рафаэля напрягается. Он не отвечает.
— Пожалуйста, — шепчу я. — Обещаю, что буду придерживаться нашей сделки и останусь, пока не выполню свою работу.
Это уже не кажется таким невыносимым. Остаться здесь. С ним. Если бы я была предельно честна с собой, то признала бы, что мое сердце сжимается, как тиски, когда думаю об отъезде. Мне очень нравятся наши ежедневные препирательства. Мне нравится проводить с ним время. Мне нравится… он. Боже мой, почему мы не могли встретиться при других обстоятельствах? Я не сомневаюсь, что тогда бы точно влюбилась в Рафаэля. Но, может, независимо от нашей ситуации, я уже влюбилась? Нет. Абсолютно нет. Это во мне говорит вино.