Прелат
Шрифт:
– Приходится, изготавливаю для них зелья… – уклончиво ответил профессор. – Я закупил всё необходимое, господин прелат. Вы можете отправиться в путь, как только пожелаете…
Вечером за ужином, когда вся компания наслаждалась жареными куропатками и отменным вином, Рене почувствовал: Фернандо чем-то озадачен.
– Профессор, вы явно хотите мне что-то сказать, но не решаетесь, – Рене уважительно называл Сигуэнса на «вы», ибо находился в его доме и можно сказать: пользовался его покровительством на данный момент.
Фернандо замялся.
– Да…
– Начните с самого главного, – посоветовал Рене.
– Пожалуй… Словом, господин прелат, там в монастыре я изготовил по приказу настоятеля Армана специальный браслет…
– Да, я припоминаю, вы говорили мне об этом.
– Так вот, он предназначался для графини Элеоноры де Олорон Монферрада… В общем, душа некой маркизы переселилась в тело юной красавицы, а браслет – это своего рода ключ, удерживающий своеобразный баланс между душой и телом…
– Я предполагал нечто подобное, но не был уверен…
– Господин прелат, я уверен, что эксперимент удался. Я подслушал разговор монахов…
Рене тотчас вспомнил разговор с маркизой, когда побывал в так называемом Аду: всё становилось на свои места.
– Говорите, профессор, не тяните кота за хвост!!! – прелат терял терпение.
– Душа маркизы абсолютно точно находится в теле Элеоноры. В то время, как мы с вами вскрывали замки, монахи творили некий обряд, призывающий демона тьмы… Он должен был явиться и совокупиться с новым телом маркизы…
Рене охватила дрожь: вот почему юная графиня сидела на алтаре, когда он ворвался в зал!
– Господин, – вымолвил Жиль. – Я видел, как демон взгромоздился на Элеонору и… – он смутился.
– Ты хочешь сказать: он взял её! – воскликнул Рене.
Жиль виновато посмотрел на своего господина.
– Да, именно так…
– Так почему же ты ничего мне не сказал?!
– Я…я не решался… я жалел графиню…потом… – мямлил Жиль.
Рене схватился за голову:
– Это конец! Неуспокоенная душа Изабеллы де Монтей завладела телом графини. Я лично доставил её в Орлеан маркизу де Турней, не о чём не подозревая. Теперь она может делать, что угодно! Она влюбит в себя короля, и станет королевой Франции! Франциск же будет ей мешать и…
– Вскоре умрёт, – закончил профессор мысль.
Все трое многозначительно переглянулись, понимая, что помешать маркизе – их долг.
– Не всё потеряно, сударь… – сказал Фернандо. – Дело в том, что один из необходимых компонентов браслета – золото.
– И что? – удивился Рене.
Фернандо откашлялся и одолжил:
– Ну, я его немного не доложил, всего-то одну унцию [61] , заменив свинцом, схожим по весу…
Лицо Рене буквально вытянулось от изумления:
61
Унция – примерно 30 грамм.
– Я всегда знал: у вас дурные наклонности, профессор! Странно, что вы – учёный муж!
– Да, господин прелат, порой мне тоже странно. Но суть в следующем: браслет не сможет долго удерживать душу маркизы. Она сама покинет тело…
– Когда? Как скоро это случиться?
– Не знаю, сударь, – Фернандо пожал плечами.
– А вдруг маркиза успеет околдовать Франциска и стать королевой?! Вы представляете, сколько она ещё натворит дел?! – воскликнул Рене в негодовании.
– Тогда есть другой способ…
Рене и Жиль замерли от ожидания. Профессор с чувством собственного достоинства и превосходства посмотрел на них, и, наконец, вымолвил:
– Всем прекрасно известно, как серебро действует на оборотней…
Прелат, тотчас припомнив свою схватку почти пятилетней давности с лоупрагом и спасение Жульбера при помощи серебряного ошейника, продолжил:
– Серебро воздействует на маркизу де Монтей и…тело графини освободиться.
– Именно так, господин прелат, – подтвердил профессор. – Серебро разрушит тонкую связь между душой, захватившей тело. Браслет будет бессилен её удержать, тем более, что он…ну, скажем, изготовлен несколько неверно…
– Без унции золота, – неожиданно вставил Жиль, занятый боевой рукавицей, словно ребёнок любимой игрушкой.
Рене усмехнулся.
– Да, это означает, что кто-то из нас, а скорее всего, – я, должен ранить Элеонору серебряным клинком, – Фернандо и Жиль одновременно кивнули. – Но, как я подберусь к графине? – наверняка, она уже направляется в охотничьи угодья Франциска. Возможно, король остановился посередине леса, на поляне, в шатре…Но, может быть, он – в замке Блуа? – тогда всё усложнится…
– Сударь, только тайно, – предположил Фернандо. – Иначе, Изабелла-Элеонора сделает всё, чтобы вас схватили, обвинив в убийстве Анри Денгона.
На следующий день Фернандо достал из сундука бумагу превосходного качества, тёмно-синие чернила, которыми предпочитали писать испанцы, остро отточенное перо, красный воск для изготовления печати с оттиском герба наизнатнейшего дона Альвареса ди Калаорра. Кстати, по поводу оттиска, профессор ещё не определился: использовать ли достоверное гербовое изображение рода Калаорра, или всё же не рисковать и самому составить нечто похожее. Но пока дело до печатей не дошло, профессор каллиграфическим почерком выводил первые строки охранной грамоты:
«Выдана прево Кристианом Рамбуле в подтверждении того, что Его Сиятельство дон Рене Альварес ди Калаорра может свободно следовать из Сен-Назера в Блуа, чему свидетельствует печать, скрепляющая сию грамоту…»
При написании сего «документа» профессор был уверен в одном: Кристиан Рамбуле действительно служил прево в магистратуре Сен-Назера и выдавал охранные грамоты за соответствующее вознаграждение. Изображение же печати небольшого порта Сен-Назер, где торговые испанские и английские суда предпочитали входить в устье реки Луары, и далее следовать до Нанта, Анже, Тура, Блуа и, наконец, Орлеана, было достаточно простым: небольшое судно, вздымающееся на волнах с двумя скрещенными мечами на парусе. Подделать подобный оттиск и изготовить печать для профессора с его умением не составляло труда.