Прелесть
Шрифт:
Да, это была действительно свободная энергия, неиссякаемая, неистощимая; ее передавали на расстояния в миллионы миль лучевым способом Аддисона. Энергию получали фермы на Венере, шахты на Марсе; химические заводы и лаборатории холода на Плутоне.
Крейг услышал тяжелые шаги Крипи на лестнице и обернулся к двери, как раз когда старик входил в комнату.
— Земля только что обогнула Солнце, — сказал тот. — Станция на Венере приняла добавочный импульс.
Крейг кивнул: все идет по заведенному порядку. Как только Солнце заслоняет от Меркурия какую-нибудь планету, ближайшая подстанция на ближайшей незатененной планете берет добавочную энергию и передает ее
Крейг поднялся и, подойдя к иллюминатору, стал смотреть на пыльные равнины. На горизонте появилась точка — она быстро приближалась по мертвой серой пустыне.
— Кнут! — воскликнул он. Крипи заковылял к двери:
— Пойду встречу его. Мы с ним уговорились сыграть сегодня партию в шахматы.
— Сначала, — сказал Крейг, — пусть зайдет ко мне.
— Ладно, — ответил Крипи.
…Крейгу никак не удавалось заснуть. Что-то тревожило его. Что-то неопределенное, так как никаких причин беспокоиться не было. Локатор показывал, что большое завихрение движется очень медленно, по нескольку футов в час, и к тому же в обратном от станции направлении. Других опасных завихрений обнаружено не было. Как будто бы все в порядке. И в то же время разные мелочи — смутные подозрения, догадки — не давали покоя. Вот, например, Кнут. Он был такой же, как всегда, но, разговаривая с ним, Крейг испытывал какое-то непонятное чувство. Он бы даже сказал — неприятное: мурашки бегали у него по спине, волосы на голове вставали дыбом. И в то же время ничего определенного.
А тут еще этот Пейдж. Проклятый дурак, чего доброго, и в самом деле удерет ловить Шары, и тогда неприятностей не оберешься. Странно, каким образом у Кнута испортились сразу обе рации — и в костюме, и в машине. Кнут не мог объяснить, как это произошло, даже и не пытался. Просто пожал плечами. Мало ли что бывает на Меркурии.
Крейг отказался от попыток заснуть. Он всунул ноги в шлепанцы, побрел к иллюминатору, поднял штору и выглянул наружу. Цветные Шары по-прежнему катались в пыли. Внезапно один из них превратился в громадную бутылку виски, она поднялась в воздух, перевернулась — жидкость полилась на землю. Крейг хихикнул: старина Крипи мечтает выпить.
Раздался осторожный стук в дверь. Крейг резко обернулся. Мгновение он стоял, затаив дыхание, и прислушивался, словно ожидая нападения. Затем тихо рассмеялся. Чуть не свалял дурака. Все нервы. Выпить-то не мешало бы ему. Снова стук, осторожный, но более настойчивый.
— Войдите.
Крипи бочком вошел в комнату.
— Так я и думал, что вы не спите, — сказал он.
— Что случилось, Крипи? — Крейг почувствовал, что снова весь напрягся. Нервы ни к черту не годятся.
Крипи подвинулся ближе.
— Кнут, — прошептал он. — Кнут выиграл у меня в шахматы. Шесть раз подряд, не дал мне ни одного шанса отыграться.
В комнате раздался хохот Крейга.
— Но прежде-то я выигрывал без труда, — настаивал старик. — Я даже нарочно давал ему иногда выиграть, чтобы он не заскучал и не бросил совсем играть. Сегодня вечером я как раз приготовился задать ему трепку, и вдруг…
Крипи нахмурился, усы его вздрогнули.
— И это еще не все, черт побери. Я как-то чувствую, что Кнут изменился…
Крейг подошел вплотную к старику и взял его за плечи.
— Я понимаю, — сказал он. — Очень хорошо понимаю, что вы чувствуете. — Опять он вспомнил, как волосы шевелились у него на голове, когда он недавно разговаривал с Кнутом.
Крипи кивнул, бледные глаза его мигнули, кадык дернулся. Крейг повернулся на каблуках и начал стаскивать пижаму.
— Крипи, — резко произнес он, — сейчас же берите револьвер, спускайтесь в отсек управления и запритесь там. Никуда не выходите, пока я не вернусь. И не впускайте никого.
Он пристально посмотрел на старика:
— Вы понимаете? Ни-ко-го! Если вас вынудят — стреляйте. Но смотрите, чтобы никто не дотрагивался до рычагов.
Крипи вытаращил глаза и сглотнул слюну.
— А что, будут неприятности? — спросил он дрожащим голосом.
— Не знаю, — отрезал Крейг, — но хочу знать.
Внизу, в ангаре, Крейг сердито глядел на пустое место, где должна была стоять машина Пейджа. Вездеход исчез! Вне себя от злости Крейг подошел к баллонам с кислородом. Замок стойки не был поврежден. Он вставил ключ. Крышка отскочила: все баллоны на месте, стоят рядком, прикреплены к перезарядной установке. Не веря своим глазам, Крейг стоял и смотрел на баллоны.
Все на месте! Значит, Пейдж отправился без достаточного запаса кислорода. Это означает, что он погибнет мучительной смертью в пустынях Меркурия.
Крейг повернулся, чтобы идти, но вдруг остановился. Нет никакого смысла преследовать Пейджа, мелькнуло у него в голове. Этот болван, наверно, уже мертв. Самоубийство — иначе не назовешь его поступок. Настоящее самоубийство. И ведь он предупреждал Пейджа! Ему, Крейгу, предстоит работа. Что-то случилось там, около пространственного вихря. Он должен утихомирить мучительные подозрения, копошащиеся у него в мозгу. Кое в чем надо убедиться. Ему некогда преследовать покойников. Проклятый дурак, самоубийца. Он просто спятил — вообразил, что поймает Цветной Шар…
Крейг выключил линию, с яростью закрутил вентиль, отсоединил баллон и с трудом вытащил его из стойки.
Когда он направился через ангар к машине, кошка Матильда сбежала по сходням вниз и сразу же сунулась ему под ноги. Крейг споткнулся, чуть не упал, но с большим трудом устоял и выругался с тем красноречием, которое достигается долгой тренировкой.
— Мя-я-у, — общительно отозвалась Матильда.
Есть что-то нереальное в солнечной стороне Меркурия, и это скорее ощущаешь, чем видишь. Солнце оттуда кажется в десять раз больше, чем с Земли, а термометр никогда не показывает ниже 650 градусов по Фаренгейту. В этой чудовищной жаре люди вынуждены носить скафандры с фотоэлементной защитой, ездить в фотоэлементных машинах и жить на Силовой Станции, которая сама есть не что иное, как мощный фотоэлемент. Электрической энергией можно управлять, но жара и излучения почти не поддаются контролю. Скалы и почва рассыпаются там в пыль, исхлестанные бичами жары и излучений. А горизонт совсем близко, всегда перед глазами, словно видимый край света.
Но не это делает планету такой странной. Странность скорее в неестественном искажении всех линий, искажении, которое трудно уловить. Быть может, ощущение неестественности вызвано тем, что близость грандиозной массы Солнца делает невозможным существование прямой линии, она искривляет магнитные поля и будоражит самое структуру космического пространства.
Крейг все время ощущал эту неестественность, пока мчался по пыльной равнине. Вездеход зашлепал по жидкой лужице, с шипением разбрызгивая не то расплавленный свинец, не то олово. Однако Крейг не заметил этого: в мозгу его громоздились сотни несвязных мыслей. Глаза, окаймленные сетью морщинок, следили через прозрачный щит за углублениями, оставленными машиной Кнута. Баллон с кислородом тихонько свистел, воздушный генератор потрескивал. Но вокруг было тихо.