Прелесть
Шрифт:
— Ничего тогда не понимаю. Если вы выкинули комплект «Эффективность», все должно было кончиться.
— Я тоже поначалу так думал, по ничего не вышло. Эта желтая чертовщина теперь везде. В трещинах пола, в воздухе; от нее невозможно избавиться.
Паккер сочувственно хмыкнул.
— Вы можете перебраться на новое место.
— А вы представляете, во сколько мне обойдется переезд. Паккер? И кроме того, это бесполезно. Споры уже у меня внутри! — Он постучал себя по груди. — Я чувствую, что они там — делают из меня
— Возможно, вас утешит, что то же самое происходит и с вашими конкурентами.
— Пусть даже и так, — возразил Хазлитт, — но будет уже неинтересно жить. Зачем, вы думаете, люди занимаются бизнесом? Только лишь для того, чтобы открыть новые возможности, считаться предпринимателями и делать деньги? Совсем нет — это азарт, игра: или ты оставишь конкурента без штанов, или потеряешь последнее…
— Аминь, — громко произнес Паккер. Хазлитт бросил на него недоуменный взгляд.
— Вы что, тоже?
— Боже упаси, — самодовольно ответил Паккер. — Я каким был пройдохой, таким и остался.
Хазлитт устало откинулся на спинку кресла. Теперь его голос звучал резко, холодно:
— Я хотел было разоблачить вас, предупредить мир, но потом понял, что не могу…
— Разумеется, не можете, — отрезал Паккер. — Зачем же вам становиться посмешищем? Вы ведь из тех людей, кому даже мысль об этом кажется совершенно невыносимой.
— Что вы задумали, Паккер?
— Задумал?
— Вы распространили эту чертовщину по всему миру, и, видимо, вам с самого начала было ясно, что произойдет. Однако на вас споры вроде бы не повлияли. Что вы замыслили? Подмять под себя всю планету?
Паккер надул щеки и выпустил воздух через усы.
— Вообще-то я об этом не думал. Но идея интересная. — Он встал, выпрямился и добавил: — Пожалуй, я немного стар для этого, но несколько лет у меня все же осталось. Я еще в отличной форме. Давно уже так себя…
— Вы куда-то собирались, — сказал Хазлитт, поднимаясь. — Не смею вас задерживать.
— Благодарю вас, сэр. Я заметил, какая сегодня луна, и решил прогуляться. Может быть, вы ко мне присоединитесь?
— У меня есть дела поважнее, чем прогулки при луне, Паккер.
— Не сомневаюсь, — ответил Паккер, отвесив сдержанный поклон. — У такого честного, порядочного бизнесмена наверняка полно дел.
Уходя, Хазлитт громко хлопнул дверью.
Паккер вернулся в спальню и снова занялся галстуком.
Хазлитт — и вдруг честный человек! Подумать только. Сколько их еще стало честными к сегодняшнему вечеру? А сколько будет через год? Как скоро станет честной вся Земля? Если споры прячутся в трещинах и разносятся ветром и реками, то, возможно, очень скоро.
Наверно, именно поэтому Тони его еще не надул. Видимо, Тони тоже становится честным. «Жаль, — подумал Паккер без всякой иронии. — Если это случится — он уже не будет так интересен».
А что же станет с правительством? С правительством, которое само просит продать споры — можно сказать, просит сделать их честными, хотя на самом деле они еще ничего об этом не знают.
«Честное правительство! Вот это фокус, — подумал Паккер. — Впрочем, так им, паразитам, и надо! Вот у них у всех физиономии вытянутся!»
Он оставил наконец попытки завязать галстук, сел на кровать и несколько минут трясся от неудержимого раскатистого смеха. Затем стер выступившие слезы и все-таки справился с галстуком.
Завтра утром он первым делом свяжется с Гриффином и договорится о поставках марок. Нужно будет поторговаться, конечно, а под конец предложить чуть больше той суммы, на которой они сойдутся, — за долгосрочный контракт. Честное правительство будет слишком честным, чтобы пойти на попятную, даже если, обретя это новое качество, они сообразят, как их нагрели. Честность, к счастью, подразумевает выполнение обязательств и в неудачной сделке, как бы ее ни заключали.
Паккер надел пиджак и прошел в гостиную. Остановился у стола, выдвинул ящик и открыл коробочку с листьями от ПугАльНаша. Затем взял щепотку, но не успел поднести ее ко рту и застыл, пораженный новой мыслью. Все фрагменты головоломки встали на свои места, и он неожиданно понял, хотя и не задавался еще таким вопросом, почему на всей Земле лишь ему одному удалось остаться нечестным.
«Я прарочиский и смотреть вперед тебе!»
Паккер сунул щепотку листьев в рот и почувствовал их успокаивающее действие.
«Противоядие», — подумал он и тут же понял, что прав.
Но откуда ПугАльНаш знал? Как он предугадал длинную, запутанную вереницу случайных событий, что должны привести к этому вот мгновению?
Лег. прор.?
Паккер закрыл коробочку, задвинул ящик и направился к двери.
Единственный нечестный человек на всей Земле, это надо же! Человек с иммунитетом против порядочности, которую прививают желтые споры, с иммунитетом, что выработался в нем за долгие годы употребления этих листьев.
Он уже приготовил ловушку для Пикеринга, завтра займется правительством. И одному Богу известно, на что он еще способен. Хазлитт говорил что-то насчет всей планеты… В общем-то, неплохая идея, хватило бы только времени.
Паккер усмехнулся, представив себе, как все честные простаки безропотно ждут своей очереди быть надутыми и ничего не могут поделать — жертвы одного-единственного нечестного человека на всей планете. Ну прямо волк среди овец!
Он расправил плечи и старательно натянул белые перчатки, взмахнул тростью, затем стукнул себя в грудь — лишь один раз — и вышел на лестничную площадку, даже не заперев за собой дверь.