Прелесть
Шрифт:
Он снова поклонился:
– Благодарю тебя, Батазар.
Не оглядываясь, Мал-Шафф зашагал вниз по склону вместе с остальными.
– Что?! – крикнул редактор в трубку. – Что вы сказали?! Доктор Уайт мертв?! Самоубийство?! Да, понял. Эй, Робертс, живо сюда! Срочно возьмитесь за этот материал.
Когда будете писать, – сказал он, передавая трубку своему подчиненному, – особо подчеркните, что Уайт очень разволновался из-за провала эксперимента, а главное – из-за невозможности вернуть людей
– Я все понял, шеф. Сделаю, – ответил Робертс и, обращаясь уже к собеседнику на другом конце провода, проговорил: – Ладно, Билл, давай выкладывай, что там у тебя…
Достойный противник
Пятнашники запаздывали.
Может, они чего-нибудь не поняли.
Или выкинули очередную шутку.
А может, они и вовсе не собирались придерживаться соглашения.
– Капитан, – осведомился генерал Лаймен Флад, – который теперь час?
Капитан Джист оторвал взгляд от шахматной доски.
– Тридцать семь – ноль восемь по среднегалактическому, сэр.
И снова уткнулся в доску. Сержант Конрад загнал его коня в ловушку, и капитану это не нравилось.
– Опаздывают на тринадцать часов! – пропыхтел генерал.
– Они, наверное, так и не взяли в толк, когда мы их ждем.
– Мы же объяснили им все на пальцах. Взяли их за ручку и твердили одно и то же снова и снова, пока они не уразумели. Они не могли не понять нас.
Но они очень даже могли, и генералу это было известно лучше, чем кому бы то ни было.
Пятнашники не понимали толком почти ничего. Идея перемирия озадачила их так, будто они никогда не слыхивали ни о каких перемириях. Предложение обменяться пленными поставило их в тупик. Даже задача согласовать время обмена потребовала изнурительных объяснений – словно они прежде не догадывались, что время можно измерить, и не ведали элементарной математики.
– А вдруг они потерпели аварию? – предположил капитан.
Генерал фыркнул:
– У них не бывает аварий. Их корабли – настоящее чудо. Чудо, которому все нипочем. Они же смели нас, просто смели, разве не так?
– Так точно, сэр, – откликнулся капитан.
– Как по-вашему, капитан, сколько их кораблей мы уничтожили?
– Не больше дюжины, сэр.
– Крепкий противник, – изрек генерал.
И, пройдя через всю палатку, уселся в кресло.
Капитан почти не ошибся. Точное число было одиннадцать. Да и из тех одиннадцати лишь один был уничтожен наверняка. Остальные в лучшем случае удалось на какое-то время вывести из строя.
И получилось в итоге, что общий счет был десять – один в пользу пятнашников, если не хуже. «Никогда еще, – признался себе генерал, – земной флот не переживал столь жестокого разгрома». Целые эскадры были развеяны в прах или бежали с поля брани и вернулись на базу в половинном составе.
Корабли бежали, но на борту не было калек. На корпусах – ни царапины. Впрочем, погибшие крейсеры также не подвергались никаким видимым разрушениям – они просто-напросто исчезали, не оставляя даже мельчайших обломков.
«Ну разве можно одолеть такого врага? – спросил себя генерал. – Как прикажете бороться с оружием, которое глотает корабли целиком?»
На далекой Земле и на сотнях других планет, входящих в состав Галактической федерации, тысячи ученых денно и нощно, отложив все иные заботы, трудились над тем, чтобы найти защиту от страшного оружия или по крайней мере изобрести что-либо похожее.
Но шансы на успех – кто-кто, а генерал это ясно понимал – были призрачно малы: не находилось и намека на ключ, способный открыть тайну. Это и понятно – ведь те, кто пострадал от оружия пятнашников, исчезали бесследно.
Быть может, такой ключ мог бы дать кто-нибудь из попавших к ним в плен. Если бы не надежда на разведчиков поневоле, то, по его убеждению, не стоило бы и затевать этот хлопотный обмен пленными.
Он взглянул на капитана и сержанта, сгорбившихся над шахматной доской, и на пленного пятнашника, следившего за поединком.
И подозвал пленного к себе.
Тот подкатился, колыхаясь, как пудинг.
И, наблюдая за ним, генерал вновь, без всяких на то оснований, испытал странное чувство, будто ему нанесли оскорбление.
Пятнашник являл собой потешное гротескное зрелище, несовместимое с представлением о воинственности. Он был кругленький, каждая его черточка, гримаска и жест искрились весельем, а одет он был в неприлично пестрый наряд, скроенный и пошитый словно нарочно для того, чтобы возмутить военного человека до глубины души.
– Что-то ваши друзья запаздывают, – заметил генерал.
– А подождите, – отвечал пятнашник голоском, похожим на свист. Приходилось внимательно вслушиваться в этот свист, чтобы хоть что-нибудь разобрать.
Генерал призвал на помощь все свое самообладание.
Что толку спорить?
Ну а браниться и вовсе бессмысленно.
Интересно, сумеет ли он – да что там он, сумеет ли человечество когда-нибудь раскусить пятнашников?
Не то чтобы это и вправду кого-то занимало всерьез. Пусть бы отвязались от землян – и того довольно.
– Подождите, – просвистел пятнашник. – Они прибудут по истечении среднего времени.
«Какого черта, – возмутился генерал про себя, – сколько еще ждать этого „среднего времени“?..»
Пятнашник откатился назад и продолжал следить за игрой.
Генерал выбрался из палатки наружу.
Крошечная планетка выглядела еще холоднее, пустыннее и неприютнее, чем прежде. «Стоит только присмотреться, – мелькнула мысль, – и кажется, будто ландшафт с каждым часом становится все тоскливее: запомнился унылым – стал удручающим».