Прелести жизни. Книга третья. Смысл жизни. Том 10
Шрифт:
Ортодоксы плюют в сторону Мекки. Поворачиваются в сторону Иерусалима и кланяясь в сторону святого города начинают громкий рёв, который у них песней зовётся.
Такой рёв слышу четыре раз в сутки, как у братьев мусульман. Синагога находится перед окном моей спальни. Продолжаю выполнять свою работу по территории, отведённой мне для уборки дорог и тротуаров в новом парке.
Стараюсь выполнять свою работу добросовестно, чтобы никто не мог придраться к моей работы.
Рядом с моей территорией газоны с цветами и лужайки с зелёной травой буквально засыпаны детскими грязными подгузниками, женскими прокладками с признаками месячных, простынями с дырочками по самой середине (инструмент кошерного секса) и многое, многое другое, что используется в ортодоксальных семьях и неэтично показывать на обозрение другим людям.
Газоны с цветами и лужайки с зелёной травой, где поселились ортодоксальные семьи иностранцев, убирают бригады экологов. В специальной форме, как космонавты, с большими целлофановыми пакетами, экологи ходят по полянам между семьями ортодоксов, готовящимися тут же к ночлегу.
Экологи собирают разный мусор, который тут же выбрасывают семьи ортодоксов. Мне противно смотреть на это безобразие. Но делать замечание ортодоксам запрещено.
Иностранные ортодоксы у нас как инопланетяне, прилетевшие к нам из космоса с другой планеты.
Смотреть на них со стороны можно всем, а вмешиваться в ихнюю жизнь запрещено всем. Даже полиция по охране порядка в новом парке не вмешивается в разборки между их семьями.
Во время работы решил помыть своё лицо перед зеркалом в мужском туалете, из которого, как из родника канализации растекается дерьмо по склонам парка. Все рабочие и служащие экологических бригад даже в спецодежде отказы чистить туалеты, засранные ортодоксами. Но мне надо перед зеркалом помыть своё лицо.
Захожу в мужской туалет. Следом за мной в мужской туалет заходит совершеннолетняя девушка в сопровождении ортодоксального мужчины, которого она называет аба (папа). Оба направляются к унитазу, стоящему против зеркала.
– Зе ло шерутим Банот (это не женский туалет). – делаю замечание ортодоксу отцу и его дочке. – Эн байя (нет проблем). – не обращая на меня внимание говорит отец и оголяет задницу дочке.
Мне неприятно присутствовать в мужском туалете при и такой сцене отца с взрослой дочерью. Мне самому не в мочь сходить в туалет по малому. Но не в присутствии ортодоксов. Приходится искать кустики в стороне от уличных фонарей и там в кусты оправляться по малому.
– Это пустяки, что ты видел у себя на работе. – говорит жена, когда рассказываю ей о сцене в мужском туалете. – У меня была работа по уборке квартиры в ортодоксальной семье. Пришла на работу раньше времени. Приготовилась убирать салон. В это время из одной комнаты выходит совершенно голая мама со взрослым сыном. С другой комнаты вышли отец и взрослая дочка, то же в чём мать родила.
Понятно, что не в игрушки они ночью играли голые в своих постелях. Мне пришлось покинуть место своей работы. Больше уборкой квартир не занимаюсь.
Постепенно мне пришлось не обращать внимание на аморальные сцены ортодоксов в парке. С работой на своей территории справляюсь. Со стороны руководителей парка в мой адрес нет никаких замечаний.
Даже семьи ортодоксов, живущих на полянах рядом с моим участком, стали уважать мой труд. Свой мусор отправляют в специальные корзины или прямо в контейнер.
Так прошёл целый месяц моей работы в новом парке. Иностранные ортодоксы исчезли из нашего парка в неизвестном направлении. Парк заново отремонтировали.
Официального открытия нового парка в мою смену не было. Просто обратил внимание, что на смену иностранных ортодоксов пришли наши горожане и культурные местные ортодоксы, которые не сорили.
В свою очередную смену, когда был в парке детский праздник, увидел на ограждении бассейна малыша, который висел на перилах так, что в любой момент мог свалиться в бассейн.
Мне пришлось осторожно снять пацана с ограждений, чтобы затем вернуть его к отцу или матери.
– Зе ло шели еладим. (Это не мой ребёнок). – говорили все, кому предлагал безродного пацана.
До конца своей смены занимался поиском родителей спасённого мной малыша, который так привык ко мне, что не хотел идти на руки к посторонним людям.
У меня уже появились мысли забрать пацана к себе домой. Мальчишка спокойный и вполне здоровый можно его усыновить.
– Если вы не найдёте его родителей, то мы с женой усыновим этого ребёнка. – сказал дежурным по парку полицейским, когда передал мальчишку полицейским на поиск его родителей в городе.
– Так как рядом с нами нет внуков, то мы можем усыновить этого малыша. – согласилась жена, на моё предложение об усыновлении найденного бесхозного пацана. – Он будет нам как сын.
На следующий день, когда пришёл на работу, то с нетерпением ждал встречи с группой полицейских, которым вчера передал малыша к поиску его родителей.
После того как мне с ним пришлось побывать вместе, мы так сильно сдружились что расставались нехотя со слезами на глазах. Теперь мне нужен был результат поиска родителей пацана.
– Ну, как, нашли вы его родителей? – спросил у Аркадия, дежурного полицейского, у которого был малыш на руках вчера ночью.
– Нашли. – с горечью, ответил Аркадий. – Лучше б не находили. Когда мы вошли в квартиру, где жил малыш, то ужаснулись в какой нищете живёт эта семья. Детей больше десятка. Все дошкольники. В квартире грязь, как на помойке. Малыша в этой квартире никто из родителей не искал. По тому, как его радостно встретили братья и сёстры, мы поняли, что это его семья. Отца мы не видели. Мать отнеслась равнодушно к его появлению.
Без знаков благодарности в нашу сторону женщина просто показала нам куда поставить сына и тут же занялась делами. Дальше мы ни стали обсуждать данную тему каждый занялся своей работой.
У полицейских кроме работы в новом парке была ещё работа в Лагуне и на пляже верхом на лошадях. Мне надо было до заката солнца убрать от мусора большую часть своего участка.
С заходом солнца при свете уличных фонарей мусор видно плохо. За то утром во время проверки парка на чистоту остатки мусора видно хорошо.