Прелести
Шрифт:
— Нет никакой валюты. Те, кто содержит в городе кафе, кормят и поят своих друзей потому, что им нравиться кормить и поить людей. Для них это творчество, как для тебя сочинять стихи и музыку. Для тебя важно, что бы твоё искусство было оценено? Вот и для них тоже важно. Разумеется, поэтому, все производится в ограниченных количествах, в охотку. Не всем хватает. К Раньери, например, на неделю вперёд отобедать записываются. Очередь. Нам по знакомству пришлёт. Очень ему твоёй концерт понравился. Вино разливать или дождёмся ужина?
— Разливай.
— И
— Вино, разумеется, тоже произведение местной творческой личности?
— Ну вот, начал, наконец, вникать в суть городских традиций, — Александр отодвинул на край стола наполовину пустую бутылку и поднял свой бокал. — Предлагаю выпить за твоё замечательное выступление. Я, если серьёзно, в восторге.
— И ещё за то, что ты к нам присоединился, — добавила Гуля.
— Спасибо, — сделал крупный глоток. — Я тоже рад вновь вас увидеть. В шоке, конечно, от такого приёма. Не ожидал. Но кто мне объяснит, откуда все эти люди репертуар Андрея Школина знают, если среди них русских-то раз, два и запутался? С какой такой радости они мне подпевали?
— Мы работу загодя провели, — спокойно так ответил Александр. Словно от этого его пояснения, сразу все вопросы растворились точно рафинад в стакане чая.
— Кто вы?
— Мы с Гулей?
— Каким образом? По радио треки крутили или, может, альбомы на СиДи раздавали? Виртуальные…
— Почему виртуальные? Обычные диски, — и «фокусник» достал из-за пазухи, нет не кролика, а квадратную пластиковую флэшку размером с четверть стандартного СиДи. На обложке красовалась моя фотография. Лучше бы он кролика достал. — Почти у каждого в городе есть аппарат для прослушивания. Многие слушали. Затем на концерт твой пришли, живьём, так сказать, кумира лицезреть.
— Пиратством занимаетесь, господа, — повертел в руке занятную вещицу. — Насколько я знаю, официально такие штучки не издавались.
— Это там у вас не издавались. А у нас издаются. Хочешь, договор подпишем, дабы тебя юридическая сторона вопроса не смущала?
— Не хочу. Всё равно этот договор с собой не заберёшь. Значит, когда вы эти записи распространяли, уже знали, что я в Приюте Бессмертия окажусь?
— О… Провиант привезли, — не ответив, подскочил с места Александр. — Быстро сеньор Раньери управился. Сейчас поужинаем.
Действительно, через секунду раздался стук в дверь, и на пороге обозначился невысокий щуплый итальянец с корзиной в руке. Александр забрал у него эту самую корзину, затем выслушал что-то на ухо и обратился уже ко мне.
— Раньери поклонник твоего творчества, но сам стесняется об этом сказать.
— Я тоже сейчас попробую плоды Вашего творчества, — встал и подошел к мужчинам. — И возможно после этого буду считать себя, как говорят у нас в России, полным бездарем.
Когда дверь за итальянцем закрылась, а Гуля принялась выкладывать угощения на стол, наш друг удовлетворённо покачал головой.
— Хорошо ответил. Теперь по городу пойдёт слух, что ты, ко всему прочему, ещё и очень деликатный человек.
«Очень деликатный человек» сходил в туалет, помыл руки, вернулся в холл и присоединился к готовой поглощать итальянский провиант компании. Разумеется, не обошлось без «пасты». Пока наматывал на вилку длинные шнурки спагетти, Александр погасил свет и опять разлил по бокалам вино. Огонь в камине, между тем, основательно разгорелся и создавал атмосферу первобытно-пещерного уюта, очень ценимую русскими брутальными помещиками и английскими сочинителями детективов девятнадцатого века.
— Вкусно? — девушка с изумлением следила за тем, как я жадно поглощаю лапшу.
— Угу, — промычал сквозь набитый рот и потянулся за бокалом.
— А говоришь, здесь не реальное измерение, — отпил вина Александр. — Жрёшь вполне реалистично. Нормальный животный голод. Представляю, как бы ты эфирный желудок астральной свининой набивал.
— Раньери что, свиней тоже здесь разводит? — я с удовольствием вонзил зубы в отбивную.
— Нет, он в Неаполь каждый раз за новыми поросятами летает… Конечно, здесь. Только не он сам. За городом немало фермерских хозяйств, где различную живность выращивают.
— По Стругацким состругано… Разумеется, для фермеров разведение скотины — это тоже своеобразное творчество. Творческое скотоводство с абстрактным убиением парнокопытных и хрюкающе-визжащих?
— Ну, вроде того.
— Круто вы крестьян «разводите». Типа: «Здесь живут только свободные художники, и уход за скотом такое же искусство, как написание полотна. Следовательно, работайте бесплатно».
— Да, теперь я вижу, ты действительно повзрослел. При сохранении подобного темпа понимания текущих проблем, скоро превратишься в ворчливого дедулю.
— Отращу седые космы, и, подобно Саку, начну изображать из себя старца.
— А вот это — плагиат, — вмешалась в «дружескую беседу» Гуля. — Про Володю и его старческий маразм я Андрею рассказала.
— Почему же маразм? — Александр, кстати, почти не ел. — Просто человек соответствует своему возрасту, и ему это соответствие доставляет некое эстетическое удовольствие.
— Или просто косит под киногероя из давно надоевшего фильма, — создавалось ощущение, что подобные подколы и препирательства, на счёт внешности Сака, уже довольно заезженная бабина в прениях моих собеседников. — Он же не просто в образ старца вошёл, он эдакое божество с облака изображает, и сам в себя верит!
— Любите вы друг друга, дорогие мои… Представляешь, — мужчина повернулся ко мне. — Уже двадцать лет поделить что-то не могут. Делить-то обоим нечего, а живут точно кобра с мангустом.
— Теперь и я убедился, что ты не русский, — голод, наконец, отпустил. — В России говорят: «Как кошка с собакой».
— Ещё один умник… Наелся?
— Спасибо. Кажется, да.
— Итальянцу завтра спасибо скажешь. Или сегодня. Ночью в проекции продолжение вечернего торжества намечается, — Александр выдержал паузу и произнёс, как бы мимоходом. — Ну, ты уже ознакомился с нашей проекцией, знаешь, как туда добраться.