Прелестные создания
Шрифт:
— Элизабет Филпот совсем не следит за модой. Ты обратила внимание, как она одевается?
Ради блага Маргарет я пыталась и выглядеть, и вести себя надлежащим образом, когда однажды Джеймс Фут навестил нас в коттедже Морли. Сам Джеймс Фут тоже был очень любезен. Он попросил Луизу показать ему сад и, обнаружив, что у нее нет гортензий, обещал прислать ей черенки. Она не стала говорить ему, что терпеть не может гортензий. Он не упустил случая осмотреть мою коллекцию и проявил гораздо большую осведомленность об окаменелостях, нежели Генри Хоуст Хенли. Предложив мне съездить в Айп, находившийся дальше
После его ухода Маргарет пребывала в таком оцепенении, что мы повели ее купаться в море, надеясь, что шок от холодной воды приведет ее в чувство. Пока она плескалась, мы с Луизой стояли на берегу. Передвижную купальню мы подтащили к самому берегу, и Маргарет плавала в свое удовольствие. Раз или два мы мельком видели то взмах ее руки, то слышали плеск воды.
Мои глаза обшаривали гальку, хотя я не ожидала найти какие-либо окаменелости среди кусков песчаника.
— Полагаю, его визит прошел вполне успешно, — высказалась я, понимая, со сколь малым воодушевлением это прозвучало.
— Он на ней не женится, — сказала Луиза.
— Почему же? Она ничем не хуже любой другой молодой девицы.
— У нее нет приданого. Маргарет принесла бы в их дом мало денег. Возможно, это для него не имеет значения, но без приданого брак вряд ли будет удачным. К тому же у нее есть сестры.
— Но мы сегодня хорошо справились, разве нет? Говорили с ним о тех вещах, что были для него интересны, были покладисты, но не слишком умны. И он очень долго пробыл с тобой в саду!
— Однако мы с ним не флиртовали.
— Конечно нет — это, благодарение Богу, мы можем предоставить Маргарет!
Я понимала, что она имеет в виду. Сестрам полагается затевать с поклонником своей сестры искрометные разговоры, подпуская немного интимности. Какое бы поведение с Джеймсом Футом от меня ни ожидалось, я проявила себя скорее неловкой и скованной, нежели радушной родственницей. Скорее всего, он будет избегать общения со мной, что меня, честно говоря, не особо тревожило, потому что это так утомительно — осторожничать и следить за собой, чтобы доставить удовольствие незнакомому джентльмену. Проведя чуть более года в Лайме, я стала ценить ту свободу, которой могла располагать там старая дева без каких-либо родственников-мужчин поблизости. Это уже казалось мне более нормальным, чем двадцать пять лет полной условностей жизни в Лондоне.
Маргарет, конечно, чувствовала по-другому. Я наблюдала за ней, когда она на мгновение показалась из-за кабинки плывущей на спине, а руки ее пошевеливались по сторонам, словно водоросли. Она, должно быть, смотрела в розовеющее послеполуденное небо и думала о Джеймсе Футе. Я вздрогнула от тревоги за нее.
Возможно, ради Маргарет мне удалось бы обуздать свое поведение и приучить себя проводить свой досуг с Джеймсом Футом. Несколькими неделями позже, однако, у меня случилась с ним знаменательная встреча на пляже, которая перечеркнула все мои усилия быть всего-навсего благовоспитанной
Ричард Эннинг только что сделал для своей дочери особый горный молоток, похожий на ледоруб. Мэри очень хотелось показать мне, как с его помощью можно крошить камни, чтобы извлекать оттуда кристаллизованные аммониты, а иногда рыбные чешуйки. Я не говорила ей, что никогда прежде не держала в руке молотка, но она, должно быть, поняла это, когда увидела мои неудачные попытки взмахнуть им. Она не делала никаких комментариев, просто поправляла меня, пока у меня не стало получаться лучше, — удивительно терпеливая маленькая учительница.
Хотя выдался ясный сентябрьский день, холодный бриз напоминал мне, что осень уже не за горами. Я стояла на коленях, нанося резкие удары вдоль края плоского камня. Мэри склонялась надо мной, наблюдая и подсказывая, как добиться лучших результатов.
— Так, мисс Элизабет. Не слишком сильно, иначе он расколется неправильно. Теперь отбейте этот кусочек с краю, чтобы можно было его прислонить и держать ровно. Ой! Вы поранились, мэм?
Молоток соскользнул и ударил по кончику моего указательного пальца. Я сунула его в рот, чтобы пососать и унять жалящую боль.
В это мгновение я услышала, как хрустит галька у меня за спиной, и совершила ошибку — обернулась на этот звук, по-прежнему держа палец во рту. Джеймс Фут стоял неподалеку от меня, глядя на меня сверху вниз с необычайно вежливым выражением лица. Я выдернула палец изо рта и вспыхнула от стыда.
Джеймс Фут протянул руку, чтобы помочь мне подняться. Пока я с трудом вставала на ноги, Мэри попятилась.
— Я просто разбивала этот камень, чтобы посмотреть, нет ли в нем аммонитов, — объяснила я.
Однако взгляд Джеймса Фута был устремлен не на камень. Он неотрывно смотрел на мои перчатки. Чтобы защитить руки от холода и иссушающей глины, я часто носила перчатки, как в любом случае полагается даме на открытом воздухе, какой бы ни была погода. Во время первых вылазок за окаменелостями я привела в негодность несколько пар, запятнав их глиной голубого лейаса и морской водой. Теперь у меня была пара, отложенная для работы на пляже, лайковые перчатки цвета слоновой кости, замаранные и задубевшие от воды, с отрезанными пальцами, чтобы легче было работать. Выглядели они странно и довольно некрасиво, но были весьма полезны. У меня была при себе и более респектабельная пара перчаток, которую я могла натянуть при случае, но Джеймс Фут не дал мне на это времени.
Сам он был прекрасно одет в двубортный темно-красный фрак с отполированными серебряными пуговицами и коричневым бархатным воротником. Его собственные перчатки были соответственного коричневого цвета. А сапоги для верховой езды сияли так, словно грязь не смела к ним приближаться.
В это мгновение я призналась себе, что мне не нравится этот Джеймс Фут с его чистыми сапогами, с его воротником и подобранными в тон фрака перчатками, с его осуждающим вежливым взглядом. Казалось, он, как и все, полагал, что не женское это дело — руки марать! Я никогда не стала бы доверять человеку, который столько внимания уделяет своей одежде. Мне он не нравился, и, подозреваю, я тоже не нравилась ему, хотя он был чересчур уж вежлив, чтобы это показать.