Прелюдия беды. Мрак под солнцем. Четвертая и пятая книги
Шрифт:
— Палач, мы вошли! Мы внутри!
— Чарли, вас понял, держу улицу!
Израсходовав чуть больше трети патронов — сержант переложил цевье винтовки так, чтобы держать под контролем улицу. Глушитель и правильно выбранная позиция и тактика сделали свое дело — большая часть не то что города — но и улицы до сих пор не понимала, что происходит. Не было выстрелов… если бы они были — это моментально подняло бы на ноги весь город… но тут их не было. Просто — с криками бежали люди, дети, некоторые — забрызганные кровью… чужой кровью, сержант не попал ни в одну женщину, ни в одного ребенка. Пока разберутся…
Сержант не стал стрелять по улице… пусть даже там и были вооруженные люди, законные цели при любом раскладе. Пусть состояние неопределенности продлится подольше…
Дальше по улице — в магазине, принадлежащем какому-то торговцу не из местных… точнее, принадлежавшему — у самой двери на полу сидел человек. В руках у человека был автомат Калашникова, в глазах — ненависть, на голове — черный платок с шахадой (нет Бога кроме Аллаха и Мохаммед пророк Его). А в голове была боль. Эта боль преследовала его уже много лет… еще с тех времен, когда он был подростком. В какие-то дни она, эта боль была столь слабой и незаметной, что ее можно было сравнить с легким, едва заметным ветерком с моря, в какие то дни она превращалась в ураган, подобно тем, что переворачивает траулеры рыбаков и отнимает мужчин у семей. В эти дни — он или лежал и стонал или метался по лагерю как лев и даже самые верные из его воинов — не смели показаться ему на глаза. Эту рану он получил на Джихаде Аллаха — и после приступов — он просил прощения у Аллаха и делал итикафы [36] — потому что в дни приступов он сомневался в Аллахе. Если он существует — зачем такие мучения он посылает одному из вернейших его воинов, который ведет джихад больше двадцати лет.
36
Итикаф — что-то вроде продвинутого намаза, человек на три дня отгораживается от всего мирского, сидит в мечети, совершает намазы или читает книги на религиозную тематику, постится. Итикаф делают по желанию.
Таково воздаяние врагам Аллаха! Огонь! В нем будет их Вечная обитель в воздаяние за то, что они отвергали Наши знамения (аяты).
Дальше в лавке — были его люди, вооруженные автоматами и гранатометами люди из Джихад аль-Салафи, организации «Салафитский Джихад». Эта организация была частью сети Аль-Каида в отличие от Боко Харам, которая была во многом местным творчеством. В отличие от Боко Харам — салафитский Джихад исповедовал и продвигал чистый ислам ваххабитского толка, без всяких местных дополнений и культов — а в Африке ислам был сильно загрязнен местными дикарскими верованиями. В отличие от Боко Харам — Салафитский джихад имел в качестве костяка, наиболее опытных боевиков не местных — а пришлых. Это и йеменский «Ансар аль-Шариат», это и египетские «Братья-Мусульмане» и сомалийский «Аш — Шабаб» и даже пакистанский Талибан. В отличие от Боко Харам, где даже боевые отряды строились как племенное ополчение и люди из одного племени не воевали рядом с людьми из другого племени — в Салафитском джихаде был полный интернационализм, и если местный отказывался починяться арабу или египтянину — ему отрезали голову. Салафитский джихад не ободрял лишних актов насилия, все его акты насилия имели серьезную мотивацию, часто он маскировал свои акции под деяния боевиков Боко Харам.
Какаа — а это был именно он — с удовольствием отдал захваченных пленных ООН этому придурку Исмаилу, который устроил в городе шариатский суд — но сам при этом знал шариат через строку и судил в основном в соответствии с местными примитивными племенными системами права. Он вообще был совсем не из таких, кому можно доверять. Его кожа была светлее обычной — вероятно, какая то из его бабок понесла от белого, и это был позор, который он всячески старался скрыть. Он говорит о том, что книга — грех, но сам при этом много лет учился по книгам и даже учился в Лондоне, этой столице проклятых харбиев. Он был нетверд в вере, потому что когда судил — судил так как надо местным, а не строго по шариату. Как он объяснил Какаа при личной встрече — а они встречались и не раз — нельзя ломать людей через колено, нельзя им навязывать право, религию и образ жизни, которые не знают они и которые не знали их отцы. Гораздо проще совместить ислам и местные верования — и так, собрав армию, взять власть.
Какаа считал это предательством. Разве не сказано — ведь мы ничего не упустили в этой Книге? Значит, Коран полон и никаких изменений и исправлений не допускает. Что же касается законов шариата — кто такой этот Исмаил, который смеет своей властью менять фикхи, изданные авторитетными мусульманскими богословами. Если он это делает — значит, он тагут! И это значит — против него можно и нужно воевать!
Но Какаа не хотел воевать против него. У Исмаила было больше людей, больше поддержки среди местных, он путался с сепаратистами — а это вообще никуда не годится. Если бы Какаа и его люди вышли бы в открытую — они бы потерпели поражение и были бы убиты. Но сейчас — Исмаил и лучшие из его людей падут от руки проклятых харбиев — а он соберет всех оставшихся и скажет, что это была кара Аллаха. Ведь Аллах над каждой вещью мощен!
Кроме его боли…
— Эфенди. Эфенди… — осторожно позвали со спины.
— Я слушаю тебя.
— Началось, эфенди. Люди бегут от дома мухарибов, многие в крови, они кричат.
— Что еще?
— Аслан нашел снайпера харбиев. Он на крыше, стреляет.
— Пусть Аслан убьет харбия. Как только он сделает это — выступаем.
— Слушаюсь, эфенди.
— И дайте сигнал. Пришло время Джихада.
Эмир встал — и почувствовал тот особенный гул в голове, в ушах, который был предвестником жестокого приступа…
Южная часть Атлантического океана
USS Roosevelt (DDG-80)
23 июля 2015 года
Размещаться на эсминце, приспособленном несколько для других миссий — намного неудобнее, чем на ударном авианосце и уж тем более — на большом десантном корабле, специально приспособленном для перемещения больших групп вооруженных людей и нанесения ударов по берегу. Однако, флот не смог выделить ничего лучше и следовало радоваться и этому.
К тому же — Рузвельт был не так плох для ограниченного вмешательства, скорее наоборот. Это был один из самых новых кораблей класса Эрли Берк, на нем базировались два транспортных вертолета типа «Морской ястреб» и опытная команда. К тому же — Рузвельт постоянно выполнял задачи в Персидском заливе и не раз ходил к берегам Сомали на охоту за пиратами. Его команда вертолетчиков была прекрасно подготовлена к миссиям над сушей и являлась одной из самых опытных на флоте, кроме того, на эсминце было несколько средних лодок типа Зодиак для скрытой высадки на сушу отрядов боевых пловцов. Сейчас — на эскадренном миноносце стоял контейнер с их транспортным средством, которое должны были доставить на сушу на внешней подвеске одного из вертолетов. Возврат транспортного средства после миссии — не планировался.
— Господа, внимание на картинку…
Майор морской пехоты Колин Броуди, опытный, отслуживший в Ираке офицер, специалист G2, военной разведки — вызвал на большой экран рельефную карту Нигерии. Карта была не простой — новейшая система давала возможность совместить математическую модель рельефной карты местности с последними спутниковыми снимками и данными с беспилотников. Это давало потрясающий вид — видны были дороги, города, леса, пусть и в миниатюре. Смотря на эту карту, можно было почувствовать себя Богом.
— Итак, зона высадки на сегодня Нигерия. Задача — спасти группу американских и прочих западных миссионеров и сотрудников ООН, захваченных повстанцами в городе Сокото, одном из основных городов севера страны. Эту задачу — будет выполнять ганнери-сержант морской пехоты Бунт и его спасательная команда. Наша задача — обеспечить его заброску и возвращение назад вместе с заложниками. Господа, мы имеем дело с радикальными исламистами и фанатиками, крайне опасными, выступающими с резко антизападных позиций. Местное население воспримет данную операцию враждебно. Капитан Уилкс, прошу вас.