Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)
Шрифт:
– Можно узнать, в чем дело? – поинтересовался старший инспектор.
– Да, конечно.
Смутившийся Темплетт рассказал о пальце мисс Прентис и о смене пианистки.
– Да, дело непростое, – заметил Аллейн. – Давайте расставим все по местам. Вы утверждаете, что вплоть до семи часов сорока минут Элеонор настаивала на том, что будет играть увертюру и антракт?
– Именно так. Я убеждал ее три дня, что лучше бросить эту затею. У нее начался нарыв пальца, но она отнеслась к этому крайне небрежно. В ранку попала инфекция, и палец сильно раздуло. Ей было очень больно. Думаете, она сдалась? Ничего подобного. Элеонор заявила, что изменит аппликатуру во время исполнения этого произведения.
Медицинский эксперт взволнованно посмотрел на помощника Аллейна, чья записная книжка лежала на его огромном колене.
– Все в порядке, сэр, – мягко произнес Фокс. – Нам нужна только суть.
– А я все не по сути говорю. Простите меня.
– Мы можем резюмировать, – подытожил старший инспектор, – что, по вашему мнению, до семи часов сорока минут все, включая мисс Кампанулу и мисс Прентис, считали, что на пианино будет играть последняя.
– Именно.
– Ноты этой «Венецианской сюиты» принадлежали Элеонор?
– Да.
– Мог ли кто-нибудь поместить весь этот механизм в пианино после семи сорока?
– Господи, нет. Публика начала приходить около семи тридцати. Правда, Ропер? Вы стояли у двери.
– Каины уже в семь двадцать были здесь, – сообщил сержант. – И мистер и миссис Биггинс, и этот несносный разбойник Джорджи вскоре пришли. Я дежурю с семи часов. Все сделали раньше.
– А что касается утреннего и дневного времени? Кто-нибудь был здесь?
– Все ходили туда-сюда. Девушки из Молодежного общества занимались декорированием и приготовлениями к ужину и так далее. А мы готовили весь необходимый реквизит за сценой. Было полно народу.
– Я полагаю, здесь у вас проходили репетиции?
– Только генеральная. Большинство же репетиций мы проводили в кабинете эсквайра в Пен-Куко. Тут было слишком холодно, пока не появились дополнительные обогреватели. Репетиция в костюмах проходила здесь в четверг вечером. Вчера днем в пять часов, я имею в виду в пятницу, мы пошли в Пен-Куко, и у нас было то, что Дина называет прогон ролей.
– А как насчет сегодняшнего дня перед представлением?
– Днем ратуша была заперта. В районе трех часов я зашел сюда, чтобы положить кое-какие вещи. Здание было закрыто, и ключ висел в оговоренном месте снаружи. Мы так решили с Диной.
– Вы обратили внимание на пианино?
– Обратил ли я? Да, конечно. Оно стояло там же, где и сейчас. С покрывалом и горшками цветов. Его так декорировали утром.
– Кто-нибудь еще заглядывал сюда в три часа, пока вы были здесь?
– Так, дайте подумать. Да, миссис Росс была здесь с продуктами. Она положила их в одну из комнат за сценой.
– Как долго вы оба находились здесь?
– Ох, недолго. Мы поговорили минуту или две и ушли.
– Вместе?
– Не совсем. Когда я уходил, то заметил, что дама раскладывает сандвичи по тарелкам. Между прочим, если вы голодны, то угощайтесь. И под столом есть немного пива. Я позаботился об этом, так что не стесняйтесь.
– Очень любезно с вашей стороны, – поблагодарил инспектор.
– На здоровье. На чем мы остановились? Ах да. Меня вызвали к одному пациенту, неподалеку от Мортона, и я хотел еще заехать в местную больницу. Я здесь пробыл недолго.
– Больше никто не заходил?
– Нет.
– Кто вечером прибыл первым?
– Не знаю. Я был последним. В шесть поступил экстренный вызов. Когда я приехал домой, то увидел, что моей супруге опять стало плохо. Мы не могли быть здесь раньше семи тридцати. Дина Коупленд подумала, что я не появлюсь, и сильно переживала. Она сможет сообщить все о времени прибытия. Не сомневаюсь, что эта девушка пришла сюда задолго до всех актеров. Дина Коупленд – это дочь священника. Она ставила пьесу.
– Да, спасибо.
– Что ж, полагаю, я больше не могу быть вам полезен. Боже праведный, уже два часа.
– Ужасно, не так ли? Нам придется провести здесь всю ночь, я думаю. Не будем вас больше задерживать, доктор Темплетт.
– Как насчет перевозки тела? Если нужно, я договорюсь с перевозкой, чтобы приехали как можно быстрее.
– Да, пожалуйста.
– Я полагаю, вскрытие придется делать мне?
– Да. Да, конечно.
– Пусть земля ей будет пухом. Бедная старая девочка. Что ж, доброй ночи или доброго утра. Э… я не запомнил вашего имени?
– Аллейн.
– Как? Родерик Аллейн?
– Да.
– Честное слово, я читал вашу книгу о криминальных расследованиях. Чертовски хорошо. Любопытная тема, не так ли?
– Увлекательная.
– Занимательно только для любителей, профессионалам же не до шуток.
Доктор Темплетт пожал инспектору руку, собрался было уходить, но остановился.
– Да, – вспомнил он, – мне хочется взглянуть, как сработала эта ловушка.
– Конечно. Подойдите и посмотрите.
Бейли был около инструмента с фонарем и каким-то другим сложным приспособлением. Томпсон встал рядом с фотоаппаратом.
– Как все продвигается, сержант? – поинтересовался старший инспектор.
– Закончили с корпусом, сэр. Успехи невелики. Кто-то вытер всю пыль. Может, нам удастся найти какие-нибудь отпечатки, хотя я очень в этом сомневаюсь. То же самое с «кольтом». Мы собираемся достать его.
– Хорошо. Действуйте аккуратно. Не хотелось бы потерять отпечатки, если они там есть. Я отодвину переднюю часть пианино, а вы возьмете револьвер.
Бейли просунул руку в перчатке внутрь инструмента.
– Я вытащу шкив из передней панели, сэр.
– Да. Это поможет нам лучше все рассмотреть, чем если бы ты просто развязал шнурок.
Фокс отодвинул боковые задвижки, а Аллейн поднял переднюю панель и убрал ее в сторону.
– Вот это да! – воскликнул он. – Такое ощущение, что на шелковую ткань пролили воду. Она все еще сырая. Вокруг центральной дырки.
– Кровь? – предположил доктор Темплетт.
– Нет. Там немного крови. Это была вода. Круглое пятно. Я удивлен. Давайте осмотрим механизм.
Их взорам открылся «кольт», поддерживаемый за ствол большим и указательным пальцем сержанта Бейли и обвитый зелеными проводами. Он был все еще прижат к колышкам сзади. Инспектор вытянул шкив, а затем поставил его на место.