Премьер-министр
Шрифт:
Он протягивает бутылку пива, но не отдает ее мне, когда я тяну руку.
— На самом деле, ничего такого — шампанское с тела женщины, не было за последнее время.
— Я..., — мой пульс замирает. — Уже забыла об этом.
— Я не хочу быть ни с кем, только с тобой.
Я киваю.
— Только мы.
— Не слишком мы перегрузили наше первое свидание?
Нет, не слишком.
— Ты купил мне пиццу. Возможно, с этого начинается наше второе свидание.
Он криво улыбается,
— Когда дело доходит до тебя, я становлюсь полным собственником. Предупреждаю честно.
— И я тоже, — я не собираюсь сдерживаться. — Предупреждаю честно.
Мы оставляем этот разговор, делая несколько глотков пиво.
Мы едим пиццу, под звук телевизора, а потом он открывает дверцы шкафа, встроенного в книжные полки, предоставив моему обозрению настоящую сокровищницу настольных игр.
— Что ты предпочитаешь? «Монополия»? «Ключ к разгадке»? «Скрабл»? Кости?
Винтажная игра «Ключ к разгадке» искушает меня, но я хочу сыграть в «Скрабл» с умнейшим человеком, с которым переспала.
Оказывается, он до непреличия отвратительный жулик.
— Прекрати, — протестую я, указывая на еще одну S, которую он выуживает из своего лотка. — Сколько их у тебя?
Он пожимает плечами и ставит ее, превращая мой HOOK (ловушка, западня) в HOOKS (руки, пальцы) (подшучивая над тем, как всего лишь какая-то буква S в «Скрабл» способна так легко изменить предмет), а потом вниз от своей S он выстраивает полностью слово — STAINER (краситель), всеми имеющимися у него буквами.
— Я ненавижу тебя.
— Это не хороший знак, что мне повезло в конце нашего второго свидания, — он подмигивает мне, и я понимаю, что он поддразнивает меня, раздражение тут же проходит, сменяясь противоположным чувством, на которое тут же откликается мое тело.
Игра в «Скрабл» и его жульничество, стремительно сменяются тем, что я на самом деле чувствую к Гевину, чему-то более серьезному.
— Нет, — слабо говорю я. — Могу поспорить, что ты довольно тверд.
20.
Гэвин
Выходные были настолько идеальными, но прошли, сейчас я торчу на борту самолета, направляющегося на саммит в Амстердам по вопросам изменения климата, вместо того, чтобы прижаться к моей милой Элли.
Я скрещиваю ноги и смещаюсь немного в сторону, чтобы скрыть свою дискомфортную эрекцию. Я не могу даже произносить ее имя, чтобы тут же не вспоминать ее красивое, голое тело, раскинутое на моей кровати, когда ее попка порозовела от моих шлепков.
Я возвращаю свое внимание к речи, с которой должен выступить в среду. Все хорошо, но чего-то не хватает. Я пишу Стью, чтобы Элли посмотрела речь.
Если я и Элли собираемся держать все в тайне,
По моим часам мне предстоит просидеть здесь еще шесть бесконечных часов, пока не приземлимся. Мне нужно подготовиться к этому саммиту, и я готов заключить сделку с самим собой. Если я закончу все по брифу во время полета, я смогу позвонить Элли, как только размещусь в номере гостиницы.
Как только я остаюсь один (ну, настолько, насколько могу быть одним, Лаклан расселился в соседней комнате) я достаю свой телефон. Номер Элли уже внесен в мои контакты. Я изменяю ее имя на Ли (Ли Холловэй, главная героиня фильма «Секретарша», — прим.пер)... неа, я не могу устоять не ссылаясь на «Секретаршу»… жду. На четвертый звонок, мысленно формулируя сообщение, которое собираюсь ей отправить.
— Привет.
— Не вовремя?
— Нет, конечно, нет. Как прошел твой день?
— Утомительно. А твой?
— Тоже.
— Может, способны помочь некоторые позы йоги.
— Какую позу ты можешь порекомендовать?
Да, черт возьми, я изучил асаны йоги, когда узнал, что она ею занимается.
— Одну или две.
— Например?
— Ох... поза коровы, саранчи или кузнечика, возможно, скручивания полулежа или полусидя..., — я усмехаюсь при мысли, как она будет смотреть в позе кузнечика. Психическое подчинение во всей красе.
— Ммм. Всем этим йоговским позам придется подождать, пока я не уйду с работы, — ее голос звучит высоко, поддразнивая.
— Просто помни, что я говорил тебе о контроле твоего внутреннего света, — предупреждаю я.
— Намасте.
Мне хочется разговаривать с ней часами, но я знаю, что она в офисе. Мы и так сделали огромные шаги вперед. Разница во времени для меня почти так же невыносима, как и то, что я нахожусь от нее вдали. Следующий вечер пятницы наступит не так уж быстро.
— Мне следует отпустить тебя, чтобы ты могла вернуться к своей работе. Можешь мне звонить или писать в любое время, как только возникнет потребность.
— Хорошо.
Мы прощаемся, и я кладу свой телефон назад в портфель. Потом одумываюсь и достаю его, положив на тумбочку у кровати. Я не хочу шарить и искать, когда она напишет или позвонит.
Я ложусь на кровать и прокручиваю наш разговор в голове. Моя рука сама собой скользит вниз по брюкам, я кладу ладонь на основание члена, пальцами лаская яйца. Я хочу кончить, но не без нее.
В этом мой самоконтроль — кремень. Просто потому, что ей приходится ждать вечера пятницы, чтобы получить освобождение, не значит, что я должен делать тоже самое. Но я делаю. Даже если я позволю себе кончить, знаю, в моем сердце это будет не более чем версией… не изменяющего сознания освобождения, которое я могу получить только, когда нахожусь с Элли.