Преодоление
Шрифт:
Посидел, понаблюдал за оживившимися потоками крови в организме и понял, что нет согласования между всеми группами. Они так и выделялись на теле, словно независимые друг от друга, пусть и плотно расположенные амёбы.
Опять начал с групп, возлежащих на голове и груди. Но уж на пятой минуте вынужден был признать своё бессилие в данной операции согласования. И ничего толкового в голову не приходило, как я мысленно ни перенапрягался. В какой-то момент я даже в панике стал озираться по сторонам, словно выискивая некую недостающую деталь процесса. Тут ко мне и бросились две женщины, замершие до того у меня за спиной:
– Что
– Ты только скажи!
А что я им скажу, когда и сам ничего толком не знаю? Только и спросил:
– Вы видите, что я делаю? Или хотя бы вуали от груанов?
Женщины отчаянно замотали головами, ещё и голосом подтвердили, что нет. То есть хоть каких-то сведущих в медицине людей и тут не оказалось. Дернувшись с досадой, словно меня током ударило, я хотел было опять сосредоточиться вниманием на умирающей, но тут сообразил, что моя левая рука отчаянно сжимает мой же пояс для груанов. И как раз в том месте, где у меня лежал единственный «свой» симбионт, который был подобран во время нашего удачного отражения атаки монстров на стену.
«Что это? Какая связь? – заметались у меня мысли в голове. – Или это мой Первый Щит даёт некую подсказку? А какую именно? Он ведь вроде пока чужака в желудке убивал нежно и переваривал, наверняка успел хорошенько изучить и выяснить все его слабые и сильные стороны. И что сейчас мне пытается подсказать? Наверняка ведь по последней теме… (если такое вообще возможно!), а последнее у меня что? Ага… попытка «связать» воедино разные участки. Точно! И что?.. Пробую? Но тогда «свой» может превратиться в «чужого», причём очень быстро… Хм! А меня он спасёт? Один-единственный? Ха, три раза!..»
И рука уже достала груан из кармашка и занесла над обеими группами. С минуту я колебался, пытаясь понять, что за разноцветье появилось, замельтешило между группами симбионтов и тем, который был у меня в руке. А потом с полнейшей уверенностью, словно делал это уже не раз, положил «свой» груан именно в нужную точку на стыке между группами чужих. По идее он никак не должен был там лежать, по закону тяготения должен был скатиться, но… замер на уклоне, словно приклеился.
Но зато через него, словно по перемычке-предохранителю, ринулись цветные вспышки, несущиеся навстречу друг другу. Оба поля сразу же заработали в каком-то едином ритме. А я уже кричал как оглашенный:
– Давайте мне «свои» груаны! Быстрей! – и тут же понял, что у беглянок подобного не может быть по умолчанию. Поэтому завопил ещё громче, словно это меня ранило: – Степан! Ольшин! Груаны мне! Срочно!
Первым примчался Тимофей, вероятно, находящийся ближе всех, и безропотно мне отдал свой пояс с двумя неприкосновенными залогами его свободы. Их я укладывал практически без раздумий, сразу видел тот единственно верный канал для соединения. Потом примчался Степан, отдавший все свои три. Потом Ольшин, со стоном протянувший мне свой пояс сразу с шестью единицами наивысшей для каждого каторжанина валюты.
Но мне уже с последнего дара хватило только три. Остальное вернул ветерану со словами:
– Не расстраивайся. Поверь, оно того стоило. И потом всё верну…
И сам опять вошёл в транс наблюдения. Вот теперь уже процесс пошёл такими немыслимыми для меня темпами, структурами и смещениями, что я жутко пожалел, что никто из окружающих этого чуда не видит. Больная женщина постепенно оказалась словно в светящемся, сияющем коконе-саркофаге. Мне даже показалось, что её чуть приподняло над ложем, и теперь даже снизу у неё некая плотная световая прокладка. Остатки бинтов и некоторые части одежды словно растворились в том сиянии или стали прозрачными. Потом стали просматриваться насквозь внутренние органы и даже самые мелкие кровеносные сосуды. Да и не кровь уже там курсировала, а странная сверкающая субстанция золотистого цвета. По крайней мере, мне так показалось.
Ну а потом я понял, что моего дальнейшего участия в лечении не понадобится. Скорее всего, Зоряна уже начала выздоравливать, и спасти её всё-таки удалось. Теперь только и осталось подождать и присмотреться, как саркофаг будет действовать дальше.
Я вышел из транса и расслабленно откинулся на спинку топорно сделанного стула. Но при этом вдруг почувствовал сильную связь, даже некое притяжение между собой и светящимся коконом-саркофагом. Опять-таки наитие мне подсказало или Первый Щит, что разрывать эту связь, вставать и куда-то отходить в сторону – не следует. Поэтому я не придумал ничего лучше, чем пробормотать:
– Всё, кажется, успели спасти…
Одна из женщин у меня за спиной прошептала:
– А что это её приподняло и держит? Словно над пустотой зависла…
– Хм! Жаль, что вы не видите, что вижу я… Но ничего, постараюсь когда-нибудь нарисовать, тогда поймёте… А, кстати, где ваша вторая лидер? Их ведь двое побег организовывали?
– Да… Но второй уже нет, – скорбно вздохнула женщина. – Погибла, когда мы спешили к мосту, прикрывала нас от преследователей…
Вот она, цена свободы: собственная жизнь… Остальные подруги спаслись и здравствуют, а самая боевая и активная – пала в бою. Видимо, великая полководец и организатор оказалась. А таких людей, да среди женщин, трудно найти. И это ещё счастье, что Зоряну удалось спасти. И ведь не укоришь её подруг, которые нарвались на меня, развесили уши да и подались в наш лагерь обедать. Все они тут себя специалистами крупными мнили и давно списали своего командира в боевые потери. Ведь на Дне от гангрены никогда и никто не излечивался.
Я опять присмотрелся к сияющему саркофагу и засомневался:
– А излечится ли? – произнеся эти слова непроизвольно вслух. – Всё-таки она была уже при смерти…
Возле меня к тому моменту собрались около десятка человек, присматриваясь к творящемуся чуду и оживлённо перешёптываясь. Ну и мой заместитель, расслышавший мои слова, попытался меня взбодрить:
– Если уж ты её на ноги не поставишь, то больше некому.
А наш завхоз попытался перевести разговор в деловое русло:
– Командир, мы тут уже всё осмотрели и самое ценное вынесли. Пайки тоже получили… Так что можем отправляться!
– Молодцы! Быстро-то как! – похвалил я и услышал:
– Почему быстро, ты уже три часа работаешь.
– Ух, ты! – поразился я и признался: – Мне показалось, минут сорок сижу…
Пока я оглядывался с недоверием по сторонам, Ольшин напомнил:
– Миха, так что с отправлением?
– Что, что… – задумался я. – Забирай половину людей и топайте к Пирамидке. Там сделаете смену, пусть часть работает, а часть возвращается сюда с арбами… Мне же пока здесь придётся сидеть, ни шагу не могу позволить сделать в сторону. Степан, носилки есть удобные и мягкие?