Препараторы. Сердце Стужи
Шрифт:
– Пресветлая шутит…
– Вовсе нет. А мы договаривались, что вне дворца ты называешь меня только «Мил» и никак иначе, забыла?
– Конечно, нет… Мил. Я просто думаю: не уверена, что у нас получится проворачивать это всё снова и снова. Рано или поздно кто-то заметит, и тогда…
– А мне вот кажется, что нет никакой разницы – делать что-то в первый раз или в сотый. Поймать или не поймать могут одинаково.
– Если и в сотый раз быть осторожной, как в первый, может быть… – Ведела натянула капюшон ещё ниже. Они надели одинаковые серые плащи – колючие,
– Мы осторожны. Всё будет в порядке. И давай не будем об этом, пожалуйста. Только настроение портишь.
– Хорошо… Мил.
Разумеется, права была служанка, а не госпожа. Омилия прекрасно это понимала – но отказаться от прогулок по ночному городу и встреч с Унельмом не могла.
Пока что им удавалось провернуть это всего несколько раз, но ей начало казаться, что они с Ульмом знакомы давным-давно, и она уже не могла понять, как до сих пор обходилась без него. Их разговоры совсем не были похожи на насторожённое кружение друг вокруг друга, которое когда-то так притягивало её во встречах со Стромом.
Нет, с Ульмом она говорила как с другом, которого у неё никогда прежде не было… Конечно, если не считать Биркера. Омилия подумала о нём, о том, что уже давно не разговаривала с ним – будто Унельм и книги, набранные ею вслед за братом в библиотеке, встали между ними – и, наверное, ощутила бы вину, не будь она так взволнована.
– Пришли?
– Да, это здесь. – Ведела тяжело вздохнула, пропуская её вперёд – туда, где шумная толпа вливалась в жаркое нутро «Красотки-охотницы».
Омилии ужасно хотелось хоть на минутку задержаться у стойки, послушать разговоры, посмотреть на лица людей, но не стоило лишний раз волновать Веделу.
Поэтому Омилия пошла прямо по лестнице – к двери с номером «3», где на этот раз они с Ульмом договорились встретиться.
Он был уже там – она чувствовала это, как если бы и в самом деле могла ощутить его присутствие, как мягкое тепло или золотистый свет, струящийся в коридор сквозь дверную щель.
И она поспешила туда, оставляя Веделу позади. Нужно будет предложить ей вознаграждение повесомее – ведь всё то время, что Омилия проведёт здесь, служанке придётся сидеть в соседней комнате, вздрагивая от каждого шороха.
Омилия не понимала, откуда в ней самой взялась эта смелость – смелость, граничащая с безрассудством.
А потом открыла дверь – и вспомнила.
Ульм порывисто поднялся ей навстречу, и его улыбка сияла ярче начищенного храмового гонга.
– Мил! Здравствуй! Как добралась?
– Ульм! – снова она не знала, как лучше поздороваться с ним. Метнулась ему навстречу, но в последний момент выучка, въевшаяся в плоть и кровь, погасила этот порыв – и Омилия протянула ему руку. Он снова улыбнулся – и едва коснулся кончиков её пальцев губами. Она зарделась – и, надеясь, что он не обратил внимание, заговорила:
– Добралась я хорошо… Что за погода! В дворцовом парке всегда тепло, но мне, оказывается, даже нравится, когда холодно…
– Тогда тебе непременно понравилось бы у меня дома, в Ильморе. Вот где холодрыга.
Она
– Ну, может, это оказалось бы уже и чересчур. Гляди-ка!
Раньше она никогда не сказала бы ничего в этом роде – приходилось следить за собой, чтобы не выдать чего-то в этом роде при матери.
Омилия театрально взмахнула рукой, как делал это сам Унельм, отвлекая внимание перед очередным фокусом, а потом достала монету у него из-за уха – вот только пальцы соскользнули, и монета покатилась по полу.
– Неплохо! – сказал Ульм, подбирая её. – Скоро ученик превзойдёт учителя. Тебе нужно было только немного повернуть кисть. Тогда бы монета не упала.
– Я повернула.
– Если бы повернула, монета бы не упала. Давай-ка я покажу.
Любому другому Омилия велела бы катиться к дьяволам – но Унельму позволила бережно коснуться её руки. На сей раз монета появилась из небытия, как положено.
– Вот теперь идеально!
– Благодарю. Кстати… Пока я не забыла, хочу попросить об ещё одной услуге.
– Что угодно. Ты же практически моя владетельница.
– Хоть ты не напоминай, – вздохнула Омилия. – В общем… помнишь, я упоминала «Тень за троном» и другие книги, которые сейчас читаю? Я тогда ещё рассказывала о своих снах.
– Да, конечно. – Монета, как рыбка, мелькала, исчезая и появляясь вновь, между его пальцами. – Я помню все наши разговоры.
– Хорошо… В общем, я продолжила читать… И, кажется, поняла, что заинтересовало Биркера… Мой брат ведь брал в библиотеке эти же книжки. Советники, о которых идёт речь в «Тени»… Не все, но те, которые влияли сильнее прочих – прежде всего, на решения по добыче дравта и препараторам… Я выписала их имена и стала искать нечто общее. И нашла. Эти самые «тени за троном» – они даже не всегда были официальными членами совета, брались как будто из ниоткуда.
– Из ниоткуда?
– Ну… из простых семей. Я изучила трактаты о знатных семьях Кьертании, чтобы убедиться. Их имена там не упоминаются…
– Звучит так, как будто у них свой кружок или что-то вроде того.
– Может быть. Если они поддерживают друг друга, это объясняет, как новым советникам удаётся пробиться наверх. И я сразу подумала про Магнуса. Того самого, что написал тебе записку о том, что знает о нас.
Унельм нахмурился:
– Мы ведь не знаем наверняка, кто написал ту записку.
– Теперь знаем. Я полазила по материнским ящикам…
– Смотрю, скучать ты не любишь.
– Да уж. Если бы она меня поймала, думаю, не скоро бы мы с тобой увиделись. Так вот… Ты ведь показал мне ту записку в прошлый раз. Я запомнила почерк. Всё сходится. Ещё это «М.», как издёвка… Очень в его духе.
– Кажется, ты его недолюбливаешь.
– Вы, господин Гарт, как всегда проницательны. Мать и без него невыносима, но с ним… Он делает всё, чтобы перессорить родителей. А они и так никогда особо не ладили. А ещё… мне кажется, что некоторые из идей Кораделы о моём будущем… на самом деле идеи Магнуса. Он ведёт свою игру. А я не желаю в ней участвовать.