Препараторы. Зов ястреба
Шрифт:
Но ничего не происходило. Деваться Аделе и её ухажеру было некуда. Слева и справа – колючие кусты, позади – стена.
Положение становилось идиотским.
Надо было уходить – принимать безмолвное предложение незнакомца разойтись миром, но Омилии было слишком любопытно. Она знала, что, если не заглянет за куст сейчас, не уснёт всю ночь. В конце концов, как наследница, что она теряла?..
Омилия решительно шагнула вперёд и заглянула за куст.
Там никого не было.
– Что за?.. – сказала Омилия вслух, не заботясь о том, что кто-то может услышать.
Колючие
Графиня Ассели и её таинственный спутник как сквозь землю провалились.
– Эй! – Омилия плюнула на осторожность и, подобрав юбку, полезла в кусты. – Эй, вы…
– Пресветлая?
Проклятье. Увлеченная сценой объяснения, она совсем забыла о купеческом сынке – а вот он о ней, разумеется, помнил.
Омилия постаралась обернуться как можно более величественно, как будто подол её платья не испорчен – скорее всего, безнадёжно – травой, а в растрепавшихся волосах не застряли колючки. Мать убьёт её, если увидит.
– Да. Что вам угодно?
Юноша растерянно хлопал глазами, глядя на неё, а потом вдруг широко улыбнулся, фыркнул, и тут же испуганно ойкнул.
– Простите, пресветлая. Я не хотел быть невежливым. Вы что-то потеряли? Я могу вам помочь?
Омилия вздохнула:
– Нет, благодарю вас. Я уже нашла то, что искала.
– Нас могут хватиться. Время, которое было отпущено…
– Да, да, – раздосадованно пробормотала Омилия. – Всё так. Сейчас мы пойдём обратно, и…
– Если честно, я хотел попросить кое о чём. Я… Хотел бы посмотреть на Сердце Стужи, пока мы ещё здесь. Можно?
Омилия была уверена, что поцелуй повергнет купчика в оцепенение и он не решится подойти к ней даже на расстояние выстрела – но он оказался прилипчивее, чем она ожидала.
Она пожала плечами:
– Мы опаздываем, а если пойдём к Сердцу, опоздаем ещё сильнее. Уверены, что готовы на такое грубое нарушение этикета?
Юноша снова улыбнулся:
– Мне кажется, теперь нам смешно говорить об этом.
Мысленно Омилия застонала, но вслух сказала только:
– Воля ваша. Нам сюда.
Он предложил ей руку, но она предпочла не заметить и пошла быстрее, так что ему пришлось идти за ней, хотя на дорожке хватило бы места для них обоих.
– Меня зовут Дерек, кстати.
– Дерек Раллеми, да. Я слышала.
– Мне было бы приятно, если бы вы называли меня по имени.
«А мне – если бы ты замолчал».
Сердце Стужи было так же сердцем дворцового парка. Омилия видела его сотни раз, и всё равно почувствовала, что дух захватывает. Она обернулась и с удовольствием заметила, что Дерек поражён, как положено тому, кто видит это впервые. Аж дар речи потерял – очень удачно.
– Как это сделано? – наконец прошептал он, и Омилия сделала шаг в сторону, чтобы открыть ему лучший обзор.
– Здесь особым образом сформировано пространство парка. Препараты на территории дворца расположены так, что в центре остаётся зона, свободная от их воздействия. Ещё под дворцом проходят две крупные артерии
– Круг…
– Скорее столп.
Стужа действительно была столпом, вершина которого терялась где-то высоко в ночном небе. Она была огорожена забором из костей бьерана, не позволяющим подойти ближе, чем на пару шагов. Дальше начинал сопротивляться сам воздух – и даже большинство препараторов не сумели бы справиться с этим сопротивлением.
Если бы какой-то безумец всё же сумел коснуться тонкой прозрачной поверхности, похожей на мыльный пузырь, отделявший её от тёплого паркового воздуха, его рука, должно быть, тут же превратилась бы в ледяной слиток. В детстве Омилии казалось, что в глубине вечной вьюги, мельтешащей в этом ограниченном пространстве, летает что-то крошечное и живое. Поверишь тут в сказки о том, что души мёртвых уходят туда, в Стужу. А эта, пусть и парковая, – часть настоящей. Если в ней и вправду нашлось место душам, грустят ли они от того, что им некуда лететь?
– Спасибо, что показали ее, пресветлая. Очень красиво.
– Да уж. Красиво.
– Я читал, что Сердце Стужи было сделано, чтобы подчеркнуть величие Химмельнов и препараторов, поставленных им на службу. Это так?
Он всё не унимался, и Омилия посмотрела ему прямо в лицо, не заботясь о том, чтобы склонять голову на бок.
– Может быть. Но у меня есть своя версия.
Его глаза радостно блеснули. Вероятно, оттого, что она поддерживала беседу. Болван принял её поцелуй за поощрение?
– Вы поделитесь ею со мной, пресветлая?
– Почему бы и нет. – Она вдруг поняла, что злится. Злится на то, что ей приходится тратить время на любезности с идиотами вроде этого вместо того, чтобы идти, куда хочется, делать, что хочется. Злится на этого самого Дерека Раллеми, который потащился за ней вместо того, чтобы послушно сидеть в беседке. Злится на то, что он помешал ей разгадать тайну исчезновения Ассели с любовником – или кто он там ей. Завтра она непременно вернётся в тот угол парка и обшарит каждый угол живой изгороди… Если найдёт возможность ускользнуть от бесконечных уроков танцев и истории, материнских нотаций, пустых бесед, набивших оскомину лиц.
– Только поглядите на этот прекрасный парк, господин купец. – Она изящно повела рукой – фамильный браслет, который был ей великоват, съехал от локтя к запястью. Браслет сверкал в тусклом молочном сиянии Стужи. После ношения его полагалось возвращать в сокровищницу к остальным богатствам Химмельнов. Бриллианты были оправлены в кость ревки, обработанной механикерами так, что ношение сокровища не причиняло владельцам вреда. Такие украшения стоили целое состояние, и когда-то браслетов было два. Омилии здорово влетело от матери, когда с Белого бала она вернулась лишь в одном. Матери она сказала, что потеряла браслет в парке. Слуги обыскали каждую клумбу, каждый уголок – браслет как сквозь землю провалился. Мать сорвала зло на служанке – но после Омилия нашла способ утешить девушку.