Прерванная юность
Шрифт:
Илья буркнул:
– Еще надо посмотреть.
Через месяц парни пахали землю. На перемену один водил под уздцы лошадь, а другой шел за плугом. Ноги глубоко уходили в раскисшую и холодную землю. Колодки
застревали и приходилось руками вытаскивать их. Павлу надоело возиться с ними, и он, сбросив их, ходил босиком. Илья последовал его примеру.
На хутор возвращались усталые и замерзшие. Однажды парни обрадовались, когда узнали, что хозяин разрешил им помыться в бане.
Они сидели в предбаннике
Она принесла что-то и никак не ожидала, что молодые люди сидят там. Девушка остолбенела от удивления и стояла, как вкопанная, прижав руки к груди.
– Ты что? К нам пришла?
– голос Ильи задрожал от волнения. Он подошел к девушке и нежно прижал ее к себе.
Щеки девушки зарделись, глаза стали похожими на блюдца. Она оттолкнула парня и выскочила, как ошпаренная, из предбанника.
Илья рассмеялся:
– Ну вот, а ты говорил не нашего поля краля!
– Как-то нехорошо получилось, Илья. А вдруг отцу расскажет?
– Промолчит, мы нравимся ей.
Герда промолчала бы, пожалуй. Она примчалась домой, прибежала на кухню, схватила ковш с водой и стала жадно пить, чтобы остудить смущение. И вдруг увидела отца. Он смотрел в окно. Девушка ахнула, Леонас стоял напротив двери предбанника, которая была открыта, наблюдал, как пленные выходили оттуда. Посеревшее от ярости лицо отца не предвещало ничего хорошего.
– Иди к себе и не смей подходить к рабам!
– грозно сказал он.
На следующий день Жемайтис укатил на лошади в город и вернулся после обеда с двумя немецкими солдатами, вооруженными автоматами.
Илья и Павел работали в хлеву, когда их отвели на конюшню. Там уже толпилась прислуга и батраки хутора. Все с любопытством посматривали на русских солдат в стороне. Леонас на своем языке что-то объявил людям и махнул рукой немцам. Те взяли
за руки Илью и подвели к перекладине на высоте вытянутой руке, откуда свисали веревки. Павел похолодел от ужасного предчувствия:
– Неужели повесят?
Виски парня сдавило обручем отчаяния и злости. Ничего нельзя было поделать, и Павел Семенович сцепил зубы, наблюдая, как стянули гимнастерку с нижней рубашкой, связали руки друга и, подтянув их к перекладине, привязали веревкой. Тишина стояла такая, что, казалось, слышалось биение сердца связанного пленника.
– Пятьдесят розог за то, что посмел распускать грязные руки на хозяйку!
– громко по- русски объявил Леонас, поднимая длинный гибкий прут.
Глава 28
Одна из бомб врага угодила в поликлинику при заводе, где работала мама, и девочка осталась с бабушкой. Для них началось страшное и совсем голодное время.
Когда умерла бабушка во сне. Исхудавшую девочку отвели в ближайший детский дом. Там было немного сытнее и теплее, но дети не могли наесться. Мальчик по имени Веня собирал кумушки во дворе и показывал Полине:
– Смотри, какие конфеты. Вот соберу целый карман и тебе дам попробовать одну. Хочешь?
Девочка отрицательно покачала головой, но промолчала. Она стала часто болеть. Ее и еще двадцать детишек-доходяг врачи решили переправить на материк, чтобы спасти от смерти.
Маленький Венечка не дождался. Однажды ночью он съел собранные "сладости" и умер. Ледовая тающая дорога через Ладожское озеро была опасной, поэтому ребятишек
отправили на небольшом самолете. Поле запомнилось, как его швыряло в воздушных потоках: то падал вниз, то взмывал вверх. Дети боялись, но они не хныкали и сидели, молча, держась за скамейки вдоль бортов. Они разучились плакать в блокадном городе. Наконец, самолет приземлился. Детей отвезли на автобусе в одну из школ, где разместился детский дом. Это было временное пристанище, распределитель для отправки в глубокий тыл. Но детей там начали лечить и сытнее кормить.
Воспитатели испуганно смотрели на новых питомцев, поражались их худобе и изможденным лицам. Удивляло, что они были по поведению необычайно взрослыми детьми, которые без возражений выполняли команды персонала, но передвигались медленно и осторожно, "тенями".
Когда они немного окрепли, а на лицах даже стали появляться улыбки, детей решено было переправить в детский дом на Урале. Об удобствах переезда в условиях военного времени никто не помышлял, и считалось удачей получить для перевозки эвакуируемых хотя бы "теплушку".
...Когда вагон выровнялся после очередного толчка, Полина открыла глаза. Серые глаза девочки казались огромными на худеньком и серьезном личике. Она осмотрелась.
Многие детишки не спали и смотрели на свою воспитательницу Марию Федоровну, сидевшую за небольшим столом, покрытым белой простыней.
Путешествие детей затягивалось. Их эшелон часто стоял на запасных путях, пропуская воинские эшелоны, спешащие на фронт. На стоянках воспитательница отодвигала дверь, и дети могли видеть вагоны, полные солдат. Бойцы приветливо махали детям и что-
то кричали. Полина напряженно всматривалась в лица солдат, выискивая родное лицо папы.
В дороге Мария Федоровна варила детям картофель, раздавала хлеб и поила чаем, заваренным сушеной черникой. На шестой день утомительного пути, продукты почти кончились. Но завтра путешествие завершиться, и детей отвезут на новое место жительства, накормят и уложат спать в мягкие постели. Об этом воспитательница сообщила детям, которые почти не отреагировали на новость и продолжали равнодушно смотреть на нее. Женщина уже привыкла к молчанию детей: что с них взять, они много пережили и видели в блокадном Ленинграде, знали, что такое смерть, голод и холод.