Преследуемая Земля
Шрифт:
Обступающий лишенную окон Станцию мрак, пустота и холод угнетали. Проектировщики, понимая это, предусмотрели яркое внутреннее освещение и веселую окраску стен. Но время от времени сотрудникам нужно было видеть и бесплодный пейзаж, и пустынное небо. А в обсерватории стоял небольшой телескоп, ведь еще важнее было с его помощью найти иногда далекую Землю, убедиться, что она на месте, что жизнь, свет и радостная суета теплого родного дома все так же ждут тебя.
«И всякий идиотизм тоже», – усмехнулся Ларри. Например, всевозможные группы и группки злых, охрипших от крика, одуревших от собственной агрессии горлодеров,
Ларри пробирался по темному тоннелю к зданию обсерватории. Путь был долог, и приходилось идти на ощупь. Дорогу к обсерватории нарочно оставили без света, чтобы за время пути глаза привыкали к унылой мгле на поверхности Плутона.
Наконец Ларри оказался в большом помещении, накрытом куполом. Тут было просторно – настолько просторно, что все сотрудники станции собирались здесь на важные совещания.
Ларри прижался к стене и посмотрел вокруг сквозь прозрачный купол. Перед ним лежал серый, печальный пейзаж, тускло освещенный скудным светом звезд; на Плутоне царили мертвая тишина и покой.
В сущности, раскинувшаяся перед его глазами твердь не была твердью в земном смысле, на Земле она в мгновение ока превратилась бы в жидкость или газ. Поверхность Плутона состояла из замерзших метана, азота и вкраплений некоторых легких элементов. Рельеф местности был покатым, приглушенных тонов. На западе из низины тянулась вверх гряда ледяных холмов желтоватого аммиака.
В других направлениях почву покрывал тонкий морозный узор метана. Только через сто лет, в перигелии, метан вновь обратится в газ.
Но ближе, на равнине, Станция своим теплом растопила метановый снег, обнажив мрачный бурый ландшафт. Поверхность Плутона здесь, как и в низине, состояла из застывшей воды, соединений углерода, прожилок аммиачного льда и простой горной породы. До сих пор ни одна теория удовлетворительно не объясняла ни процесса, благодари которому из этих компонентов образовалась поверхность планеты, ни происхождения ее спутника, Харона.
Ларри смотрел на замерзший пейзаж, поеживаясь от холода, – изоляция прозрачного купола не была безупречной. От его дыхания на внутренней поверхности купола выросли ледяные кристаллики.
Картина, представшая взору молодого физика, состояла не только из естественных объектов. Ближе к горизонту в свете звезд поблескивали искореженные, разбитые обломки – остатки первых двух попыток разместить здесь Станцию. Ларри знал, что тут есть и маленькое кладбище, тщательно скрытое от глаз, – из купола его не было видно.
Психологи и консультанты проекта энергично возражали против того, чтобы в поле зрения сотрудников попали следы неудачных попыток, но выбора не было. Два предыдущих здания развалились на мелкие кусочки, словно раскаленные камешки, брошенные в студеную воду. Уборка обломков влетела бы в копеечку, не говоря уже об опасности и вообще возможности этого предприятия, потому их оставили в покое. А маленькая долина оказалась единственным плутонотермально-устойчивым участком, откуда открывался ничем не заслоняемый вид на Кольцо. Вглубь уходил мощный слой горной породы, которая, в отличие от застывшей воды и метана, могла выдержать вес Станции.
Только в этом месте порода подходила так близко к поверхности, что служила строительной опорой». В любой другой точке весь комплекс под действием излучаемого им тепла провалился бы вниз.
Даже при наилучшей изоляции и лазерной системе охлаждения температура внешней обшивки Станции опускалась ниже —170 °С. Этого достаточно, чтобы мгновенно убить человека, но, по сравнению с температурой окружающей поверхности, это было просто обжигающе горячо, холмы могли бы запросто расплавиться от такого жара.
«Только бы Станция мягко осела вниз, – глядя на печальные развалины у горизонта, подумал Ларри. – Первым двум не удалось, жаль».
Но эта стоит уже пятнадцать лет. Можно считать, что третья попытка вышла успешной.
Пока успешной…
Ларри перенес внимание от разбросанных по округе обломков на телескоп. Прибор с тридцатисантиметровым зеркалом и системой слежения автоматически фокусировался на крошечном голубом шарике Земли всякий раз, когда планета появлялась над местным горизонтом. Изображение можно было получить на любом видеомониторе, но каждому обитателю Станции изредка хотелось прийти сюда и, склонившись над окуляром, увидеть далекую родину своими глазами.
Это как-то успокаивало – смотреть на живую планету без электронного посредника, не в записи на пленке или голограмме, и вновь убедиться, что Земля и все с ней связанное существуют на самом деле, а не порождены болезненным воображением или легким расстройством психики, столь обычными на Плутоне.
Ларри наклонился вперед и заглянул в окуляр. Телескоп был настроен на слабое увеличение. Вот она – голубая точечка! Секундного взгляда оказалось достаточно, Ларри почти сразу отошел от телескопа. Сегодня он искал на небе нечто другое, ему хотелось увидеть Кольцо. Громадное Кольцо Харона.
Плутон путешествует вокруг Солнца не один. Богу подземного царства составляет компанию покрытый льдом Харон. Диаметр Харона 1250 километров, он самый крупный из спутников, в смысле отношения размеров планет и их лун. Орбита Харона проходит очень близко к Плутону, период обращения – 6,4 суток. Луна обращена к Земле всегда одной и той же стороной, и Харон тоже всегда являет Плутону один и тот же лик.
Но не сам Харон занимал сейчас мысли Ларри. Он даже не замечал затмившую звезды мрачную тень спутника. Он высматривал в небе другой объект.
Харон окружало кольцо бегущих огней. Они светились в темном небе, словно надетая на спутник диадема из драгоценных камней. Кольцо – самый крупный объект, когда-либо построенный людьми (1600 километров в диаметре), – опоясывало крошечный мир Харона.
Ларри вот уже в который раз охватил восторг. Выдающееся сооружение! За него стоило заплатить любую цену. Вот ради чего было затрачено столько времени, денег и усилий, принесено в жертву столько жизней на Плутоне. По сравнению со стоимостью Кольца цена Станции просто пустяк. Орбитальный центр обошелся бы еще дешевле, но необходимость точных измерений требовала управления Кольцом с поверхности планеты, поскольку относительная неподвижность точки отсчета – первое условие точности.