Преследуемый Зверем Братвы

Коул Джаггер

— Я не знал, кто ты, Нина, — тихо говорит он. — Я не знал, кто я такой. В моем сердце была ненависть…

— Избавь нас от покаянного признания, Костя, — смеется Дмитрий. — И перестань притворяться, что ты не убийца, каким я тебя знаю. Зверь! Костя, ты у нас легенда! Чудовище! И все же, увидев эту маленькую шлюху, ты становишься мягким!

— Следи за языком, — рычит Костя.

Дмитрий смеется.

— Десять лет, Костя. Я понимаю. Ты увидел какую-то сладкую киску и потерял самообладание.

Костя

скрипит челюстями. Его глаза сверкают яростью, которая почти пугает меня.

— Какой во всем этом смысл, Дмитрий? Зачем…

— Почему я следил за тобой? — Он улыбается и поворачивается ко мне. Он непристойно облизывает губы. — А за ней? — Он делает шаг ко мне. Костя рычит и напрягает свои путы, но Дмитрий игнорирует его, когда наклоняется ближе. — Мне понравилось смотреть, как ты принимаешь душ, маленькая шлюшка.

— Пошел ты. — Я плюю ему в лицо.

Дмитрий ощетинивается. Его зубы обнажаются, и на секунду я готовлюсь к удару. Но этого не происходит. Вместо этого он с рычанием поворачивается к Косте.

— И ради этого ты бросил свою семью?! Это то, что заставило вас игнорировать и забыть свой долг!? Месть которую заслужил наш отец!?

— Он не был нашим гребаным…

— Черт побери, так оно и было!! — Дмитрий ревет. Он морщится, и его лицо тикает. С рычанием он засовывает руку в карман пиджака и достает пузырек с таблетками. Откидывает крышку и выбивает несколько штук себе в рот.

— Был, Костя. Он был единственным отцом, которого мы знали. И ты подвел его.

— Он отправил меня в тюрьму, Дмитрий, — шипит Костя. — Он позволил тебе умереть!

— Нет, братишка, — рычит он. — Он спас меня.

Костя медленно качает головой.

— В тебя столько раз стреляли…

— Двенадцать, — рычит Дмитрий. — Двенадцать гребаных раз, эти сукины дети. Но Федор, наш отец, отнес меня к человеку, который спас меня от смерти. Он прищуривает глаза. — Мне понадобилось два года, чтобы снова ходить, Костя. Еще один год, чтобы сделать больше двух шагов, не падая в обморок из-за нехватки воздуха, и еще один год после этого, чтобы съесть больше, чем суп.

Он усмехается.

— Поплачь мне про тюрьму, Костя, пожалуйста. Поплачь мне о том, что ты ешь твердую пищу и можешь мочиться стоя.

Костя качает головой.

— Дмитрий, если бы я знал…

— Может, и к лучшему, что ты этого не сделал, dа? — Сверкая зубами говорит он. — Ты знал, что эти ублюдки выстрелили Федору в голову. А твоей реакцией на это было трахнуть эту маленькую сучку. Он замахивается на меня пистолетом, заставляя вздрогнуть.

— Так что, Костя, может, и к лучшему, что ты не знал, что я жив. Иначе, может быть, ты попытался бы трахнуть меня, — он хихикает, затем хрипит, хватая ртом воздух. Когда у него перехватывает дыхание, он поворачивается ко мне. Он улыбается мне тонкой, жесткой улыбкой.

— Ты размяк, Костя. Ты колебался.

Ты предпочитаешь наших врагов семье. Вот почему я следил за тобой. Чтобы исправить то, чего бы ты не хотел. Чтобы закончить то, что ты не смог.

— Это был ты, — тихо шиплю я. — В ночь вечеринки.

Он улыбается мне.

— Dа, маленькая сучка. Так оно и есть. И машина… И больница… И все же это… это… — он резко поворачивается и приставляет пистолет к виску Кости.

— Нет! Я кричу.

Дмитрий смеется.

— Этот маленький трус… эта маленькая киска… он все время бросал мне вызов. Он тебя спасал. — Он поворачивается к Косте и опускается перед ним на корточки.

— Ты выбрал не ту команду, братишка. Ты предпочел ее своей семье. Он качает головой. — Мне обидно, Костя. Мне очень обидно. Так и что теперь? — Он улыбается и встает. Он смотрит на меня с той же похотливой улыбкой.

— И теперь я сделаю тебе больно.

Он начинает двигаться ко мне. Его рука опускается к поясу, и мое сердце замирает.

— Держись от меня подальше!

— Отойди от нее!! — Стул скрипит, но держится, хотя он бьется и ревет, как зверь в клетке. Костя рычит и дергает путы.

Дмитрий улыбается, когда останавливается прямо передо мной, глядя на меня сверху вниз.

— Я хочу, чтобы ты смотрел, Костя. Я хочу, чтобы ты видел, как я ее погублю. Она шлюха Кащенко, и я буду относиться к ней как к таковой.

Он мрачно усмехается, не обращая внимания на рев Кости, и наклоняется. Я отшатываюсь, содрогаясь, когда чувствую его дыхание на своей шее.

— Держу пари, тебе это понравится, маленькая шлюха, — шипит он мне на ухо. Он наклоняется еще ближе, и мой желудок переворачивается.

— Стонешь из-за него, да? Будешь стоать, как хорошая маленькая шлюха когда я трахаю твою…

Я поворачиваю голову, прижимаюсь ртом к его уху и сильно кусаю. Дмитрий вскрикивает, отстраняясь от меня. Но я вонзив зубы, поворачиваю голову. Он ревет, оглушая меня. Но я не отпускаю его. Я кусаю сильнее, пока он внезапно не отскакивает. Но не весь он.

Меня чуть не стошнило, когда я выплюнула огромный кусок уха Дмитрия на пол. Я чувствую вкус крови на губах. Но я слабо улыбаюсь, наблюдая, как он кружится, схватившись за окровавленную голову.

— Ты гребаная сука! Он рычит. — Ты тупая гребаная шлюха!

Он снова поворачивается. Я напрягаюсь, но первый же удар сотрясает меня до самого центра. Я реву, когда он снова бьет меня по голове, по животу. Я вскрикиваю, задыхаясь от боли, когда он ударяет меня. Но я могу взять это. У меня были годы практики принимать это лекарство.

Костя рычит, как зверь, когда Дмитрий отстраняется, хватая ртом воздух. Схватившись за грудь, он выглядит почти таким же страдальцем, как и я. Русский постарше отшатывается назад, слепо засовывает руку в карман и вытаскивает пузырек с таблетками. Он откидывает крышку и со стоном опрокидывает в себя еще один глоток.