Преследуя нас

Мэи?сен Кэт T.

Мне не нравится ее неуважительное отношение, и я делаю мысленную пометку сделать ей замечание после того, как разберусь с тем, что нарушает мой срочный дедлайн. Я выхожу на улицу, где меня встречает разъяренный Лекс, стучащий в дверь офиса Чарли. Охранники, унылые, жалкие, перекормленные пончиками ублюдки, не могут ничего сделать, чтобы удержать его. Я прошу их уйти, говоря им, что я разберусь с этим.

— Лекс, какого черта ты делаешь? — я ругаю его, стараясь держать свой голос под контролем, — Ты не можешь приходить сюда и мешать нашему офису своими личными проблемами.

— Где она? Я дал ей четыре дня,

а она не отвечает ни на сообщения, ни на электронные письма, ни дома. Скажи мне, где она, блядь, остановилась, Никки.

— В мой офисе, сейчас же, — требую я.

Лекс следует за мной в кабинет, вышагивая взад-вперед, не останавливаясь ни на секунду. Его внешний вид привлекает мое внимание: беспорядочные волосы, кривой галстук и отросшая борода — верный признак мужских печалей.

Я на мгновение отодвигаю Эмму в сторону, пока она стоит у двери.

— Проследи, чтобы офис вернулся в нормальное состояние. Я не хочу, чтобы кто-то упоминал об этом Чарли. Предупреди всех, что любой, кого застанут за обсуждением этого, будет отвечать передо мной. Выясни, где она, и если тебе понадобится помощь Эрика, проследи, чтобы она не появлялась в офисе. Понятно?

Эмма кивает, выбегает из комнаты и закрывает за собой дверь.

Когда беспокойная неделя почти позади и много бессонных ночей, я официально покончил с этим дерьмом. Чарли предпочла проигнорировать проблему, вместо того чтобы встретиться с ней лицом к лицу, оставив меня с очень опустошенным человеком в моем кабинете.

— Я не знаю, где она, — говорю я ему спокойно, — Она сейчас не хочет со мной разговаривать. Я же просил тебя не душить ее.

— Ты действительно думаешь, что я буду сидеть здесь и ничего не делать? Позволить ей поверить во всю эту гребаную ложь? Я прилетел, потому что мне нужно ее увидеть. Я не уйду, пока не поговорю с Шарлоттой, — он склоняет голову, пытаясь обрести хоть какое-то самообладание, — Я никогда не хотел оставлять ее, Никки. Я всегда любил ее. Она не понимает, под каким давлением я тогда находился. Мы оба были так молоды.

Я вздыхаю, опираясь на край стола, пытаясь слушать, не высказывая своего мнения. У них есть история, много истории, и Чарли давала мне только кусочки информации, когда считала нужным. Я не хочу втягивать себя в их разборки, но любопытство берет верх.

— Что именно произошло, Лекс?

Он подходит к окну и смотрит на горизонт. Прочистив горло, я чувствую его уязвимость, и как бы я ни готовилась к тому, что он собирается сказать, ничто не может быть сильнее правды.

— Это было ровно через две недели после выпускного, в тот вечер, когда я сказал ей, что найду способ, чтобы мы наконец-то были вместе, чего бы мне это ни стоило.

Он объясняет, что произошло, когда он узнал, что Саманта беременна, какое давление оказывала на него его семья, в основном отец. Если бы что-то случилось с ребенком, это была бы вина Лекса.

— Лекс, мне так жаль.

Я не знаю, что еще сказать. Я знала часть этой истории, но только со стороны Чарли. Подумать, что чувствовала Чарли, поставить себя на ее место хотя бы на мгновение, и теперь я понимаю, почему она с трудом доверяла ему. Боль, которую она пережила, я бы не пожелала своему злейшему врагу, но я также понимаю, как тяжело быть родителем. Если что-то идет не так, как хотелось бы, как легко можно обвинить себя.

Ответственность родителя намного превосходит все, что я когда-либо испытывала.

— Я был зажат и слаб. Я несколько раз пытался позвонить ей, но бросала трубку, как трус. Ущерб был нанесен. Я знал, что причинил ей боль, я извинялся и просил прощения. Но есть что-то еще, что-то, что она сдерживает. Я не знаю, что это… пожалуйста, скажите мне, что это?

Он смотрит на меня, как потерявшийся маленький мальчик, отчаянно пытающийся найти место, которое он называет домом. Что я могу сказать? У меня есть подозрения, потому что есть части ее истории, которые не сходятся, но это не то место и не тот человек, с которым стоит разговаривать. Это даже не моя история, чтобы ее рассказывать.

— Чарли — очень закрытый человек. Только сейчас, когда ты вернулся, она открылась о том периоде своей жизни. Слушай, возвращайся в Лондон и делай то, что тебе нужно. Я присмотрю за ней здесь. А пока оставь ее в покое.

— Почему ты мне помогаешь?

— Потому что она заслуживает счастья, Лекс, и ты для нее — это то, что нужно. Эта хрень с родственной душой случается не со всеми. Иногда это происходит, если тебе повезло, но ты должен упорно работать, чтобы добиться этого. Она не всегда так идеально ложится тебе на колени. Она моя подруга, так что не делай глупостей, чтобы все испортить. Ты любишь ее? Тогда сделай так, чтобы этого больше не повторилось, понял?

Он кивает, и я надеюсь, что мои слова что-то значат для него. Иначе один толчок, и он навсегда потеряет Чарли.

***

Войдя в мою квартиру час спустя, Уилл бежит ко мне, врезаясь своим телом в мое, обхватывая руками мою талию. Я крепко обнимаю его, осыпая его лицо поцелуями. Его улыбка, как обычно, растапливает мое сердце. Я благодарю свои счастливые звезды за то, что этот прекрасный ребенок появился на свет. В наше время, полное хаоса и неопределенности, я всегда могу положиться на Уилла, чтобы все казалось незначительным.

Рокки следует за мной, наклоняясь, чтобы поцеловать меня: — Длинный день, детка?

— Изнурительный. Я расскажу тебе об этом позже, — говорю я, сжимая Уилла, пока он не жалуется, что не может дышать.

— Ну, здесь есть кое-кто, кто хочет тебя видеть.

Я захожу на кухню и, к своему удивлению, обнаруживаю Чарли, сидящего за стойкой.

Она неловко улыбается. Я не видела ее после нашей ссоры, и, честно говоря, она выглядит дерьмово. У нее бледная кожа, а не обычный сияющий бронзовый загар, которым она обычно пользуется. Темные круги вокруг глаз не скрыты никакой косметикой. Она выглядит усталой, истощенной, и я вздыхаю, замечая, насколько тонок ее каркас. Она явно не ела. Только сейчас я понимаю, насколько сильно на нее повлияло это испытание.

— Что я делаю, Никки? — она рыдает, опустив голову на стойку.

Я бросаю сумку на пол и обнимаю ее.

— Мне так жаль, что я сказала эти вещи тебе, как никому другому, — она плачет, ее слова едва слышны.

— Давай, давай поговорим, — я беру ее за руку и веду в гостиную.

Рокки приходит с бутылкой джина, двумя бокалами и говорит мне, что отвезет Уилла к его маме, где они оба проведут ночь.

Неважно, какими именами она меня называла и в чем обвиняла.

Важно лишь то, что я ей нужен и она наконец-то готова поговорить.