Пресс-центр
Шрифт:
– Это связано с судьбой нашего коллеги, русского журналиста Лыско.
– Диметр, это не по правилам.
– То есть? – не понял Степанов. – О чем вы?
– Я люблю русских, мне это завещал отец, он был в маки, его завет для меня свят, но иногда ничего не могу поделать с собою: меня гложет червь недоверия, когда я имею дело с вами.
– Персонально со мной?
– Я имею в виду красных. Вы скрытничаете, недоговариваете, словно бы страшитесь самих себя…
Степанов вздохнул.
– По молодости бывает…
– По
– Какая-то чертовщина, Бреннер… Я ничего не знал про Грацио, даю слово… Все иначе… Я скажу вам, в чем дело, но я говорю вам об этом доверительно, хорошо?
– Я буду нем как рыба.
– В Шёнёф работал наш коллега Лыско, молодой парень… Его увезли в Москву с проломленным черепом… Чудом не угробили, чудом… За то, что он якобы был слишком близок с Мари, понимаете? Вот отчего я интересовался ею…
– Когда его хлопнули?
– Вчера.
– Она знает об этом?
– Я не говорил с нею… Я жду визу.
– Хотите, позвоню я?
Степанов неторопливо закурил, ответил задумчиво:
– Черт его знает… А почему нет?
– Я могу сказать ей про этого самого…
– Лыско?
– Да, – поморщился Бреннер.
– Говорите, как считаете нужным… И предупредите, что я приеду в Шёнёф сразу же, как получу визу.
– Забудьте про ваши русские номера: как только получу визу… Это ваше личное дело, когда вы получите визу… Ее дело согласиться на встречу и назначить время и место…
Бреннер набрал номер, представился, попросил соединить его с мадемуазель Кровс, зажал мембрану ладонью, объяснил:
– Она в баре пресс-центра… Хорошая жизнь, а?!
– Спросите, какого она мнения о Лыско как о журналисте…
– Если его били за близость с этой фрейлейн, надо спрашивать про другие качества. – Бреннер отчего-то вздохнул, нажал на селекторе кнопку, поинтересовался: – Хотите слышать наш разговор?
– По-французски я не пойму.
– Я поговорю с ней на английском, не на немецком же, право…
– Нет, но вы, французы, неисправимые националисты…
– Имеем право на это, Диметр, имеем право…
В селекторе прозвучал низкий голос:
– Кровс.
– Здравствуйте еще раз, это снова Бреннер.
– Добрый вечер, мистер Бреннер.
– Могу я задать вам еще несколько вопросов?
– Пожалуйста, хотя я сказала то, что мне представлялось возможным сказать…
– Речь пойдет не о Грацио, мисс Кровс. Известно ли вам имя русского журналиста Лы… Лы… – Бреннер посмотрел на Степанова, снова прикрыл ладонью мембрану, но Кровс ответила:
– Вы имеете
Степанов кивнул.
– Именно, – ответил Бреннер.
– Мне не просто известно его имя, мы дружны.
– Вам известно, что его в бессознательном состоянии увезли в Россию?
– Что?!
– Да, на него было совершено нападение… Он, как говорят его русские коллеги, очень плох… Мотивом избиения послужили якобы ваши отношения…
– Ах вот так? Его обвиняют в том, что он спал с представительницей бульварной прессы?
– Его обвинили в том, что он был близок с женщиной, которую любит неизвестный друг…
– Неизвестный друг конечно же связан с корпорацией Дигона, мистер Бреннер, потому что Лыско исследовал те же материалы, которыми занималась и я… Точнее говоря, он… Словом, у меня нет ревнивого друга, который пошел бы на такое безумство…
Степанов показал пальцем на себя. Бреннер быстро закрыл трубку ладонью, спросил:
– Хотите поговорить?
– Да.
Бреннер на секунду закаменел лицом; видимо, стремительно продумывал то, как он должен объяснить Кровс про красного; снова потянулся за сигаретой, мгновенно прикурил, прижав трубку острым плечом к уху.
– Мисс Кровс, у меня в гостях наш русский коллега Степанов; он писал репортаж о партизанах Лаоса и Вьетнама, был в Чили накануне трагедии и дружил с вождем РАФ [6] Ульрикой Майнхоф. Он хочет поговорить с вами.
6
Ультралевая организация «Роте Арме Фракцион».
– Пожалуйста, – ответила женщина, помедлив. – Я слушаю.
Бреннер протянул Степанову трубку.
– Добрый вечер, мисс Кровс. Я жду визы, думаю, мне дадут ее в ближайшие дни… Вы сможете повидаться со мной?
– Конечно.
– Я возьму у господина Бреннера номер вашего телефона?
– Можете записать домашний. Тридцать семь двадцать четыре сорок девять… Лыско плох?
– Да.
– Почему его не госпитализировали здесь?
– Потому что кто-то позвонил в наше консульство и угрожал ему… Потому что его обвиняют в том…
– Я уже слышала… У меня нет ревнивых друзей, а у него могли появиться серьезные враги… Из-за меня, это верно. Приезжайте, я вам расскажу кое-что… Днем я обычно в бюро или баре, вечером дома.
Когда Степанов положил трубку, Бреннер заметил:
– Странная история… Концерн Дигона… Пошли посмотрим по справочникам? Она – хоть и не прямо – все же обвинила этого старика… Вы ничего же о нем не знаете?
– Я знаю о нем, и знаю немало.
– Вот как?! – Бреннер удивился. – Все-таки вы непредсказуемые люди! А может, мы доверчивые агнцы в сравнении с вами и вы постоянно играете нами, словно детьми?