Преступившие
Шрифт:
Михаил Корф умирал, жалея, что не погиб несколькими годами раньше, на Германской. Тогда бы не пришлось увидеть гибель родной страны, хоронить друзей, павших от русских пуль, пережить их всех и умереть здесь, в сыром страшном подземелье без исповеди и причастия. Но Михаил одернул себя: смерть не выбирают. Его путь был простым и ясным, барона вел долг, и в этот последний час ему не в чем упрекнуть себя. В своей недолгой жизни он сделал, что мог, остальное же довершат другие. Корф мысленно пожелал удачи своему нескладному правнуку, ворчуну Фролу и доброму
Губы девушки шевелились, и барон, напрягая слух, смог, наконец, различить слова:
– Михаил, не уходите! Не оставляйте меня… Не уходите…
Барон сцепил зубы, чтобы не застонать. Он уже ничем не мог помочь девушке. Теперь от других зависит, найдет ли покой ее измученная душа. И тут Корф подумал, что, быть может, Кора права: Волков опять улизнет. Ребята опоздают, и тогда Кора навсегда останется здесь, рядом с его трупом. А может случиться еще страшнее: Волков, вернувшись, заберет ее, а он, Михаил Корф, сейчас умрет и ничем не сможет помочь… И в памяти вновь всплыло заклинание из старинного манускрипта.
Михаил помнил слова Варфоломея Кирилловича, но чувствовал: иного выхода нет. Он мысленно попросил прощения у Того, перед Кем он сейчас так страшно согрешит, перекрестился немеющей рукой и тихо позвал:
– Татьяна… Таня…
Кора повернула голову, и барону показалось, что девушка откликнулась не только на голос, но и на имя – свое имя. А может, цепенеющее сознание уже обманывало его.
– Ты не останешься здесь, Таня! – из последних сил выговорил Корф. – Сейчас ты будешь свободна…
– Михаил! – услышал он испуганный голос девушки, но силы уходили, и Корф сосредоточился на главном – медленно, выговаривая каждую букву, он начал произносить древнее заклинание. Он читал страшные, непонятные слова, и лицо Коры постепенно расплывалось перед ним, туман густел, исчезло пламя свечи, но Михаил продолжал читать слово за словом заклинание святого Иринея, пока вечная тьма не остановила его…
Волков не оглядываясь, шел к выходу, неся чемодан в чуть вытянутой руке. Трое, оставшиеся в часовне, для него уже не существовали.
– Постой, майор! – внезапно позвал Келюс, и Волков невольно задержал шаг. – Ты кое-что забыл.
– Что? – бросил Волков не оборачиваясь, но Николай вдруг почувствовал, что ярт забеспокоился. Объяснить это было трудно, но Лунин ощутил уверенность и решил поторопиться.
– Ты забыл свое имя, майор!
Волков вздрогнул, поставил чемодан на землю и медленно обернулся. Лицо его оставалось спокойным, на губах играла насмешливая улыбка.
– У меня было много имен. О каком из них ты говоришь, мальчишка? Тебе что-то рассказал твой дед?
– О твоем! – отрезал Келюс. – О том, которое ты забыл! О том, которое дал тебе Тот, от Кого ты отрекся…
Волков стоял молча, на лице уже не было улыбки. Он прикрыл глаза, слушая, казалось, не голос Лунина, а свои собственные мысли.
– Будь ты проклят! – крикнул Келюс, вкладывая в слова всю свою ненависть. – Будь ты проклят, Дмитрий Юрьевич, князь Полоцкий, упырь и убийца! Вспомни свое имя и отправляйся в ад!
Глаза Волкова раскрылись, страшный нечеловеческий взгляд заставил Николая отшатнуться. Но и сам упырь, не удержавшись, попятился, прислонившись к стене. И тут все почувствовали, что Непускающая Стена, окружавшая их со всех сторон, исчезла без следа.
– Да… – тихо проговорил Волков. – Я Дмитрий Юрьевич… Я князь Полоцкий и Киевский… Ты проклял меня, мальчишка – будь проклят и ты! Моя смерть не принесет тебе радости. Прощай…
Волков стал медленно опускаться на землю, кожа на лице пожелтела, затем начала чернеть, лопаться, кисти рук скрючились, потемнели и застыли. Глазницы провалились, из ссохшегося горла вырвался сдавленный хрип… Высохший скелет, на котором висели лохмотья черной кожи, с глухим стуком обрушился на землю.
– Сдох-таки, елы! – дхар опомнился первым. – Ну, Француз, ты впрямь герой! Чисто, елы, вышло!
– Варфоломею Кирилловичу спасибо, – пробормотал Лунин, все еще не веря случившемуся. Он сделал осторожный шаг вперед, за рухнувшую Непускающую Стену, и только после этого облегченно вздохнул.
Волков оказался прав: его смерть не доставила Келюсу ни малейшей радости. Он ощущал страшную опустошенность и одновременно – непонятное, тревожное беспокойство.
– Чемодан! – наконец вспомнил он. – Фрол, надо посмотреть…
Дхар вместе с Миком, не без труда сдвинув чемодан с места, принялись возиться с замком. Келюс отрешенно шагал взад-вперед по залу, стараясь не смотреть ни на страшный гроб, где лежала Алия, ни на то, что осталось от майора.
– Есть! – послышался голос дхара. – Гляди, Француз…
Лунин без особой охоты подошел и заглянул в чемодан. Там лежали серые папки, под которыми оказался большой черный футляр цилиндрической формы с фигурными выступами на матовой поверхности и цифровым замком.
– Партийный архив, – констатировал Николай, бегло просмотрев несколько папок. – Тут, наверное, и те, что были у деда. Сколько людей погибло из-за этой дряни! А это…
– Скантр… – мечтательно произнес Мик, с трудом приподнимая тяжелый цилиндр. – Ч-черт, закрыто…
– Сломаем? – Фрол потрогал замок. – Жалко, елы!
– Постойте! – Келюс вдруг почувствовал – куртка потяжелела, значок вновь начал излучать энергию. – Они, кажется, взаимодействуют! А ну-ка…
Он быстро открутил значок и осторожно поднес его к цилиндру. Вначале ничего не изменилось, но всех охватила какая-то теплая волна. Куда-то исчезла усталость, перестали болеть ушибы, легче забилось сердце.
– Здорово! – прошептал Мик. – Кайф! Вот это сила!
Келюс медленно передвигал значок вдоль поверхности цилиндра, пока не поднес к замку. И тут внутри что-то щелкнуло, цифры на замке стали сами собой вращаться, затем вновь последовал щелчок, и темный футляр разошелся на две половины.