Преступление и наказание
Шрифт:
Ему будут, так же ежедневно, давать молоко и фрукты, чтобы он не потерял остатки здоровья и дожил до выхода на свободу. Вещь практически недоступная и невозможная чистому зэку. Даже и с заболеванием.
Очередь в 30–40 человек за утренней дозой в респектабельном или спортивном блоке тюрьмы Casteion-2 впечатляет.
Ещё больше впечатляют попытки этих нарков перепродать полученную дозу — её выпивают на глазах у медсестры и охранника и устроить так называемый «передоз». Но я, пожалуй, опущу эти подробности, чтобы не способствовать распространению передового опыта.
17 % павших на дорогах Испании в борьбе со скоростью, согласно официальной статистики, были подшофе или с какой-нибудь другой нехорошей субстанцией в организме. Представьте, какой процент
И уж совсем на сельскую самодеятельность похожа новость, что в столичном аэропорту по горячему взяли четырёх полицаев и двух жандармов, которые встретили и попытались протащить мимо контроля своего подельника с двадцатью килограммами кокаина.
ХАЙЛЬ ЧАПЛИН!
После того, как я отловил на себе двух прелестных вошек в новой тюрьме, я решительно взял в руки станок для бритья и добросовестно поскоблил все места с повышенной мохнатостью, в том числе и голову. Лишь один раз рука моя дрогнула возле носа и я оставил маленькие усики «а-ля Чаплин».
На следующий день зэки приветствовали меня вскидыванием правой руки с соответствующим возгласом. Охранники, слегка офигев, никак не реагировали. Везде, где я появлялся в первый раз, народ с интересом всматривался в моё лицо. Сам себе я, всё-таки больше напоминал Григория Котовского.
Вновь прибывающие в блок зэки испуганно шарахались от меня, столкнувшись в дверях. Привезли меня на суд. Судебные охранники при камерах — все солидные мужики в возрасте, сразу выделили меня из серой толпы, запомнили имя и старательно демонстрировали расположение.
«Владимир, пожалуйста сюда. К тебе адвокат», «Владимир, пожалуйста, тебя ждут полицаи» и так далее.
В блоке временами проводили шмон. Выгоняли всех зэков во дворик и по одному запускали обратно, проверив сумки, карманы, обувь и ощупав рукава и штанины. Подходит моя очередь. Иду к охраннику, который меня видит в первый раз. У него на морде вырисовывается интерес при виде моего изящного каплеуловителя под носом. Открывает мой бумажник, вытаскивает карточку зэка и ему плохеет: имя русское. Лезет рукой в сумку и вылупляет глаза на китайско-испанский словарь. Чувак впал в прострацию и мне пришлось напомнить, что он должен ощупать мои карманы.
Привезли меня в новую тюрьму. Охранник сидит за дактилоскопическим сканером.
— Положи руку на сканер. М-м-м… Убери руку… положи ещё раз. Ни фига себе, дядя, как ты изменился!
НАРУШИТЕЛЬ РЕЖИМА
Камера, куда меня поместили, содержала испанца и телевизор. Последний мне был до лампочки, потому что с моим астигматизмом я не могу наблюдать многочисленные дёргающиеся цветные пятна, ибо это может спровоцировать у меня приступ тошноты. Поэтому, как только он включался, я отправлялся в мир сновидений.
В блок прибыла проверка и нашла в нашей камере нелегальный телевизор. И известила обоих сеньоров «помещённых», что мы будем за это наказаны. На мой недоумённый вопрос, какое я к этому имею отношение, мне было сказано, что могу обжаловать решение в дисциплинарной комиссии.
Я решил дождаться окончания процесса и не стал подавать никаких жалоб. Мне вручили последовательно пять бумаг, одна страшнее другой, которые констатировали тяжесть совершённого проступка. В последней было сказано, что я и мой сокамерник наказаны десятью днями невыхода на прогулку в послеобеденное время. Ну, слава Всевышнему! Услышал мои тайные мольбы о том, как бы избежать созерцания праздника Рождества и Нового Года в тюремных условиях. Весь период наказания я отжимался от пола и делал другие упражнения до пота, мылся после в душе и медитировал на тему отомщения. Второго января, когда закончилось моё послеобеденное заключение, я взял в тюремной библиотеке сборник правил пенитенциарной системы и сел писать письмо, используя все мои знания грамматики кастейяно:
«Уважаемый сеньор директор! Я имею честь информировать вас о том, что я успешно отбыл наказание в виде запрещения выхода на прогулку, согласно распоряжения, которое вы подписали.
С моей стороны хотелось бы разъяснить некоторые аспекты этого случая.
Я был наказан за проступок, к которому не имел никакого отношения, но, когда я пытался оправдаться перед охранниками, ответственными за процесс, мне показалось, что я разговариваю с глухими. Попробую объяснить ошибки этого случая:
1) Я не получил никакого информирующего документа ни в первый день моего заключения, ни при переводе в тюрьму «Мадрид-7». И не имею этого документа о правилах пенитенциарной системы в настоящее время, несмотря на мой рапорт от 2 января.
2) Вы меня поместили в камеру без проверки её на соответствие всех норм внутреннего содержания вашего Центра (параграф 6 °Cборника Правил).
3) Документ о моём наказании не был подписан тюремным врачом (п.254 С.П.) и я не был осмотрен врачом, в то время как у меня — серьёзные проблемы с позвоночником, которые не были решены, не смотря на мой рапорт от 5 ноября.
4) Согласно п.45.4 Сборника Правил, наказание осуществляется в индивидуальной форме, но я был закрыт в камере с другим индивидуумом и за проступок, совершённый им, что могло спровоцировать конфликт между нами.
В любом случае я вам очень благодарен за предоставление мне новой темы для моей будущей книги, которую я напишу, выйдя на свободу. Вы можете убедиться, что в Интернете я уже опубликовал много историй и рассказов.
С вашего разрешения, я вам напоминаю параграф 19 Всеобщей Декларации Прав Человека: «Каждый человек имеет право на свободу мнения и его выражения: это право включает право не быть побеспокоенным за своё мнение, за получение и использование информации и её распространение различными способами.»
Постскриптум: Я не могу смотреть телевизор с короткого расстояния без специальных очков, но не собираюсь просить их у вас, потому что уже попробовал разрешить мою необходимость в очках для чтения и вы мне в этом отказали.
С Уважением…»
Отдал это письмо охранникам, присовокупив к нему рапорт, призывающий передать его директору тюрьмы лично в руки. И стал ждать ответа.
На следующее утро, спустившись в столовую, прохожу мимо шефа блока.
— Буэнос диас!
А он молчит, внимательно разглядывая узоры и трещины на потолке. Я постоял чуточку, ожидая, но шеф перешёл от обозреания бетона к изучению шнурков на своих ботинках. Да пошёл ты на фиг!
И я при встрече с ним демонстрировал широкую улыбку и проходил мимо. Шеф понял, что перебрал и стал здороваться первым. Директор же оказался плохо воспитанным и так мне не ответил на моё послание.
Хотя вру! Ответ мне пришёл в типичной для пиринейцев форме: мне прислали очередную бумагу, что, отбыв наказание, я — чист перед законом и совестью. А когда я свалился с воспалением лёгких и был один в камере, мне подселили араба-наркомана, решив, по-видимому, что я быстрее вылечусь, если буду дышать дымом гашиша.
Но я ошибся думая, что директор тюрьмы Мадрид-7 забыл о моём существовании. Скоро я был переправлен в тюрьму Кастейон-2, усиленного режима, где я нашёл неисчислимое количество тем для моих рассказов.
КРИМИНАЛЬНАЯ МЕДИЦИНА
Испанские медики впервые в мире осуществили пересадку части лица с костью нижней челюсти от трупа живому человеку. Эпидемиологи Испании успешно вылечили женщину, заразившуюся вирусом Эбола не в Африке. В испанских тюрьмах тоже есть медицина. Сдвинулся снова у меня диск в позвоночнике. Вместе с позвонком. Обычно я успеваю вправить его на место, не поднимаясь на ноги. Но в тюрьмах лежать нельзя. Два раза в день зэки должны покинуть камеры. Зимой в холодном, окружённом бетонными стенами дворе, лечь негде, сидеть холодно, нужно всё время двигаться, чтобы не замёрзнуть. Единственным местом, где можно было потрогать тёплый радиатор, был зал с телевизором, где сидели 100 человек и курили под устрашающими табличками «курить запрещено».