Преступление в Блэк Дадли
Шрифт:
Марджери Аллингхэм
Преступление в Блэк Дадли
Из узкого окна открывался мрачный и невообразимо монотонный вид. На протяжении нескольких миль вдаль тянулся запущенный парк. Кончался он где-то у горизонта, а дальше начиналось такое же однообразное и пустынное море. И в какую сторону ни взгляни, одна и та же картина. Кругом пусто, лишь большие чёрные овцы лениво щипали серо-зеленую траву.
Посреди всего этого запустения возвышается замок Блэк Дадли — огромный серый особняк, сложенный как старинная крепость, незатейливо и уродливо. Голые его стены не покрывают, как это обычно бывает, даже самые неприхотливые вьющиеся растения, а высокие, узкие окна, занавешенные тёмными шторами, довершают его общий неприветливый вид.
Молодой человек в старомодно обставленной комнате, это была спальня, отвернулся
— Унылое, однако, местечко, — сообщил он своему отражению в зеркале.
Ловко завязав чёрный галстук, он отступил немного назад, чтобы полюбоваться собой во весь рост. Джордж Аббершоу, так звали молодого человека, был довольно известной личностью в своём кругу. Среднего роста, но достаточно крепкий, круглолицый и весь какой-то торжественный, всем своим видом он напоминал мальчика из церковного хора. Нелепые рыжие вихры придавали его облику некоторую причудливость. Одевался он изысканно и безупречно, а точность всего, что он говорил или делал, по мнению знающих его людей, свидетельствовала о внутренней организованности и упорядоченности мыслей. Не считая всего этого, ничто не выдавало в нем человека знаменитого или хотя бы в какой-то степени интересного. И тем не менее, в узком кругу местных интеллектуалов и учёных доктор Аббершоу был заметной личностью. Его последняя книга по патологии, посвящённая прежде всего опыту исследования смертельных ранений и способам выявления связанных с этим криминальных обстоятельств, была расценена как выдающийся в своей области труд. В прошлом доктор не раз оказывал услуги полиции, поэтому его хорошо знали и уважали в Скотленд-Ярде.
Сейчас же он находился в отпуске, и необычное внимание, которое он уделял своему туалету, говорило о том, что доктор Аббершоу приехал в Блэк Дадли не только ради того, чтобы подышать воздухом Саффолка. К его собственному удивлению и смущению, он влюбился. Влюбился по-настоящему впервые за свои тридцать лет жизни.
Он сразу же распознал свойственные этому состоянию симптомы, которые как-то незаметно, предательски поразили его существо. Однако, будучи в некотором смысле педантом, он решил, следуя своей методичной основательности, снять беспокоящие его эмоции одним из двух возможных в этом случае способов: либо полным разочарованием в своём выборе, либо неизбежной женитьбой. Поэтому, когда его близкий друг Вайетт Петри предложил провести уик-энд в своём загородном доме, Джордж согласился, заручившись предварительно обещанием, что будет приглашена Маргарет Олифэнт — предмет его влюблённости. Вайетт сдержал своё слово, и девушка также была здесь, в Блэк Дадли.
Джордж вздохнул и принялся лениво размышлять о молодом хозяине замка и всего поместья. Чудной все же парень этот Вайетт Петри. Из Оксфорда вышло много подающих надежды людей, некоторые из них уже заняли высокое место в британском обществе. Но Вайетт был одним из лучших студентов, и оказалось большой неожиданностью для всех, что он как-то быстро иссяк, отказался от ожидавшей его блестящей государственной карьеры и замкнулся, в конце концов, в одиночестве в провинции. Все знавшие его находили это довольно непонятным и припомнили задним числом, что странности в определённой степени проявлялись у него и в годы учёбы, — просто по молодости и беспечности, свойственной юному возрасту, не все это замечали.
В данный же момент Джордж был более всего благодарен Петри за возможность оказаться вместе с Мегги и провести с ней в весёлой компании уик-энд. Господи, какое же у неё красивое личико, и к тому же умница. Нужно побольше пообщаться с ней, узнать её поближе, а главное — выяснить её отношение к нему, Джорджу.
За этими размышлениями его застал удар гонга, возвещавший о начале обеда, и Джордж поспешил вниз по старинной лестнице, взволнованный как никогда до сих пор.
Каким бы суровым и неприступным ни казался Блэк Дадли снаружи, его комнаты поражали роскошью и великолепием, хотя и здесь тоже, как и в парке, явственно проступали следы заброшенности. Вместе с тем какая-то величавость окутывала эти стены, обшитые тёмным деревом, картины в почерневших рамах, тяжёлую резную мебель из морёного дуба, начисто лишённую полировки. Время практически совсем не коснулось этого замка. Как ещё раньше успел заметить Аббершоу, в большом зале, как, видимо, в прежние времена, горели свечи в металлических канделябрах, в их мягком свете все предметы отбрасывали большие и странные тени, напоминавшие
Сбегая по лестнице, Джордж принюхался — во влажном воздухе слабо пахло мясом и жиром. Столовая представляла собой большую комнату с низким потолком, одну из стен которой полностью занимали витражи. На других стенах висели портреты, написанные в самых разных стилях, словно художниками разных эпох, но все изображённые персонажи демонстрировали любопытное сходство друг с другом — прямые носы, тонкие губы и, кроме того, какое-то воинственное выражение лица.
В большом открытом камине пылал хворост, а на длинном обеденном столе стояли восемь канделябров с зажжёнными свечами.
Когда появился Аббершоу, все уже были в сборе и громко болтали. Джордж сразу же заметил медноволосую головку на другом конце стола и мгновенно забыл и губительную сырость, и все таинственное и неприятное, что навевал этот мрачный замок. Мегги Олифэнт относилась к тем молодым современным женщинам, которые следят за модой и в то же время ухитряются оставаться непохожими на других. Это была высокая, стройная девушка с чётко очерченным бледным лицом, скорее интересным, чем хорошеньким. Когда она смеялась, её темно-карие миндалевидные глаза превращались в лучистые щёлочки. Но самой большой гордостью Мегги были волосы цвета меди; она носила простую короткую стрижку с прямой густой чёлкой. Джорджу она казалась верхом изящества.
За столом их разместили рядом, и Джордж ещё раз с благодарностью посмотрел на Вайетта, как бы отдавая дань его предусмотрительности. Свет свечей на секунду озарил умное, вдумчивое лицо друга, и Джордж внезапно был поражён его сходством с портретами, висевшими на стенах. Тот же прямой и узкий нос, тонкие губы. Вайетт Петри выглядел так, как должен выглядеть молодой джентльмен нового типа. Он был образованным и утончённым человеком — и лицо, и каждая линия, и складка одежды неуловимо подчёркивали и подтверждали это.
Аббершоу продолжал рассматривать его с искренней теплотой и восхищением. Он знал, что Вайетт богат, но его вкусы отличаются простотой; к тому он много жертвовал на благотворительность. Конечно же богатство друга создавало прочную основу для независимости; Вайетт был свободен в выборе деятельности, но, как полагал Джордж, не до такой степени, чтобы отказаться от блестящей карьеры на государственной службе, которой он, вне сомнения, легко достиг бы, если принять во внимание незаурядные данные, способности и талант молодого Петри. И Джордж невольно подумал о том, чего же в конечном счёте достиг Вайетт. Всего лишь директор средней школы, хотя и признанный специалист по античной литературе и даже поэт. В общем-то не так уж много, подвёл итог Аббершоу. Да и в личной жизни ему не повезло. Многим его близким друзьям было известно, что он не сторонился женщин. Но в последнее время стал избегать их. Поговаривали, что он разочаровался в них, считая, что женщины, как правило, лживы или, по меньшей мере, неискренни. Провернув все это в памяти, Аббершоу тем не менее согласился с основной характеристикой Вайетта, которую разделял уже многие годы: Вайетт не просто славный малый, но надёжный друг и товарищ, серьёзно относящийся к жизни со всеми её проблемами и радостями.
С друга Джордж перевёл взгляд на его дядю, полковника Гордона Кумба, по просьбе которого, собственно, и собралась на уик-энд вся эта разношёрстная компания. Полковник сидел во главе стола, и Аббершоу с любопытством вглядывался в старого вояку-ветерана, который настолько любил общество молодых людей, что два или три раза в год просил племянника устраивать молодёжные вечеринки в этом мрачном особняке. Маленького роста, он сидел сгорбившись в кресле с такой высокой спинкой, словно позвоночник его уже был не в состоянии удерживать тело. Копна выцветших волос побелела и кустисто торчала над узким лбом. Но что более всего поражало в его внешности, так это пластмассовая пластинка телесного цвета, с помощью которой врачи прикрыли обезображенное многочисленными ранами лицо. Аббершоу едва мог разглядеть её, настолько мастерски она была сделана. Эта пластинка с неровными, но плавными краями представляла собой как бы одну из половинок маски и закрывала почти всю верхнюю правую часть лица. Сквозь неё серо-зеленые глаза полковника остро и заинтересованно рассматривали оживлённую компанию.