Преступление в двух сериях
Шрифт:
Собрав в кулак всю силу воли, я осторожно выглянула из-под покрывала и, к счастью, не увидела ничего подозрительного. Кажется, я свободна! И я с огромным облегчением покинула гурьяновскую пыльную квартиру.
Тихонько захлопнув за собой дверь, я сбежала к машине, заняла свое любимое водительское место и наконец смогла отдышаться, попутно отряхиваясь от паутины. Самым, нет — единственным полезным результатом посещения жилища главного бухгалтера оказался клочок бумаги с адресом коттеджа Людмилы Масловой, хотя я и так знала местоположение ее загородного домика.
Я взяла сотовый, лежавший на соседнем сиденье, набрала номер Масловой и… услышала в трубке незнакомый голос:
— Да, говорите…
Но в отдалении слышались и хрипловато-страстные модуляции самой хозяйки дома. И поскольку я продолжала молчать, тот, кто взял трубку, окликнул ее:
— Милочка, иди сюда!
Вот тут я нажала на «отбой». Разговаривать с Людмилой Владимировной в мои планы совершенно не входило. Услышав ее голос, я убедилась, что Маслова находится в своей городской квартире и вряд ли скоро покинет ее. Значит, я вполне успею обыскать коттедж — благо, ездить быстро и хорошо умею и до Приходского шоссе не так уж далеко.
За окнами машины проносились деревья, черные, голые и словно поеживающиеся на терпко-горьковатом, пронизывающем осеннем ветру. Листья, шурша, повиновались властным ладоням воздушных потоков и струились по земле, подобно язычкам пламени, искрясь рыжевато-алым, с коричневым, цветом.
Я внимательно следила за дорогой — за ночь подморозило, и теперь трасса представляла собой нечто вроде аттракциона для экстремалов. Оказаться в овраге мне совершенно не хотелось — машину жалко. Моя «девятка», не раз выручавшая меня из переделок, и без того довольно пострадала. Она уже бесчисленное количество раз бывала в капитальном ремонте, не говоря о мелких поломках.
Только откровенные психи могли сейчас, не думая о своей бренной жизни, мчаться, обгоняя всех подряд. Только я об этом подумала, и на тебе — как раз такой сумасшедший сиренево-переливчатым ураганом пронесся мимо моей «девятки». Водитель нажал на клаксон, и трасса огласилась идиотским хохотом.
— Придурок! — рявкнула было я, но сразу успокоилась. Ведь и правда придурок, что с него возьмешь.
Кстати, он меня, естественно, не слышал. Сиреневое нечто — ни марку, ни номер я даже заметить не успела — уже представляло собой маленькую и все удалявшуюся точку на горизонте.
А я не слишком торопилась — зачем? На тот свет, как говорит один мой философски настроенный знакомый, никогда не рано, но и не поздно — все успеем. К тому же после напряжения, пережитого в квартире Гурьянова, рисковать жизнью и вовсе не было желания.
Откинувшись на спинку кресла, я закурила, придерживая руль одной рукой. Приятно тихо рокотал совершенно исправный двигатель, не нарушая умиротворяющей тишины в салоне. Иногда тишина — лучший отдых, особенно в моей бурной и чересчур наполненной разговорами и прочими событиями жизни. И я наслаждалась свистом ветра, обтекавшего машину, звуком работающего мотора, сигаретным дымком, вылетающим наружу тонкой белесовато-синей
Внезапно приятную тишину, меня окружавшую, пронзила неожиданная трель сотового. Я поморщилась. Умиротворение разом слетело с меня, мышцы напряглись, словно в предчувствии неведомой опасности. Может быть, предсказанные магическими «косточками» неблагоприятные события еще не окончились? Швырнув за окно еще тлевший окурок, я взяла с соседнего сиденья трубку и нажала на кнопку приема.
— Слушаю, — мой голос звучал чуть раздраженно — терпеть не могу, когда кто-то отвлекает от заслуженного отдыха. Одновременно я ощущала и легкое волнение — номер моего сотового известен весьма ограниченному числу людей, и звонят по нему обычно только в случае, если произошло нечто важное.
— Татьяна, это Кирьянов, — услышала я знакомый голос, удерживая одной рукой трубку возле уха, а другой — руль. — Слышишь?
— Да, Киря, внимательно тебя слушаю. Что произошло?
— Можешь прямо сейчас подъехать на пересечение Новосельской и Одинцова? Там небольшой парк… Я жду.
— Да что произошло-то? — спросила я, зажав сотовый между плечом и щекой, потому что мне понадобилась вторая рука, для того чтобы держать руль. Я начала разворот на трассе, уловив момент, когда не было машин ни с одной стороны.
— Танюш, приедешь — я расскажу. Только побыстрее. Ты просила позвонить, если что-то случится. У меня нет времени говорить сейчас…
И я ударила по газам. И понеслась по трассе, почти уподобившись сиреневому придурку. Ну что ж поделаешь, коттеджу придется еще подождать. А пока что мне надо в город. Нетерпение гнало меня, как ветер в спину.
Кирьянов просто так звать не стал бы, да еще с выражением «только побыстрее». Я все-таки ругнулась, давая возможность выбраться наружу напряжению: вот ведь черт, не мог сразу, по телефону, сказать, что там такое произошло. А потом принялась думать. Что мне еще оставалось?
Наверняка случилось нечто серьезное, причем — касающееся моего расследования.
Шолонский… Может быть, у него украли еще какие — либо бумаги? Или… грохнули его самого? Но зачем? Кому это надо? Неужели у Глеба Денисовича такое кошмарное количество врагов? Не может такого быть! Или может?
К концу путешествия я почти утвердилась в мысли, что Шолонского, красавца мужчину с глазами газели, убили. Но кто? И с чем это связано? Кажется, мне придется заняться и этим делом, хотя бы из интереса. Тем более бумаг я пока не нашла. Значит, буду искать их, а параллельно разбираться с убийством.
— Танечка, у тебя колеса впереди телеги прут! — буркнула я самой себе, мрачно закуривая и осторожно лавируя среди машин — в городской черте движение было гораздо более напряженным. — Еще неизвестно ведь, убийство произошло или следующее ограбление. И почему именно Шолонский? Существует же твой непосредственный заказчик Кармишин, есть также группа подозреваемых…
Отделавшись от собственной торопливости таким вот рассуждением, я припарковала машину неподалеку от указанного места и отправилась к парку.