Преступление в Орсивале
Шрифт:
– Мы не можем, – заявил он, – бессмысленно торчать тут. Жандармов до сих пор нет, так что давайте пошлем за слесарем.
Филипп уже собрался сбегать за ним, как вдруг на дороге послышались пение и смех. И почти сразу же появились три женщины и двое мужчин.
– А вот и они! – возвестил конюх, явно заинтригованный столь ранним визитом. – У них должен быть ключ.
Слуги, заметив людей у калитки, примолкли и ускорили шаг. Камердинер графа даже припустил рысцой, опередив остальных.
– Вы хотите поговорить с господином
– Мы уже раз пять звонили изо всех сил, – сообщил мэр.
– Странно! – удивился камердинер. – У господина графа очень чуткий сон. Видимо, он вышел.
– Господи! – воскликнул Филипп. – Оба убиты!
Это восклицание несколько отрезвило слуг, чья веселость свидетельствовала о том, что за здоровье новобрачных было провозглашено немало тостов.
Г-н Куртуа, похоже, крайне внимательно следил за реакцией старика Берто.
– Убиты, – пробормотал камердинер. – Это из-за денег. Кто-то, видать, пронюхал…
– Что-что? – всполошился мэр.
– Вчера утром господин граф получил очень крупную сумму.
– Ага, очень! – вступила горничная. – Вот такую пачку банковских билетов. Мадам даже сказала хозяину, что из-за этой кучи денег она всю ночь не сомкнет глаз.
Воцарилось молчание, все испуганно переглядывались. Г-н Куртуа задумался.
– В котором часу вы вчера ушли? – спросил он у слуг.
– В восемь. Вчера даже ужин подали раньше.
– Ушли все вместе?
– Да, сударь.
– И не разлучались?
– Ни на одну минуту.
– И вернулись все вместе?
Слуги обменялись какими-то странными взглядами.
– Вместе, – ответила горничная, видимо, отличавшаяся длинным языком. – То есть нет. Когда мы вышли на Лионском вокзале, Гепен отстал.
– Вот как?
– Да, сударь. Он сказал, что сходит по своим делам и встретится с нами в Батиньоле у Веплера, где праздновалась свадьба.
Мэр сильно толкнул локтем мирового судью, как бы призывая того быть начеку, и продолжил допрос:
– А потом вы видели этого Гепена?
– Нет, сударь. Я даже несколько раз за ночь интересовалась, не пришел ли он, потому что его отсутствие показалось мне подозрительным.
Горничная, очевидно, намеревалась продемонстрировать свою сверхъестественную проницательность; еще немного, и она заявила бы, что у нее были дурные предчувствия.
– Этот Гепен давно здесь служит? – прервал ее мэр.
– С весны.
– Чем он занимается?
– Его прислали из «Прилежного садовника», он ухаживал за редкими цветами в оранжерее мадам.
– А… про деньги он знал?
– Да! Да! – хором ответили слуги. – В людской о них было много разговоров.
– А Гепен, – ворвалась в разговор словоохотливая горничная, – прямо так и сказал мне: «Подумать только, у графа в секретере такие деньжищи, что нам всем хватило бы их до конца
– А что он за человек?
От этого вопроса языки у слуг словно присохли к нёбу. Все молчали, прекрасно понимая, что любое слово может послужить основанием для чудовищного обвинения. Однако конюх из дома напротив, явно горевший желанием принять участие в разговоре, подобных опасений не испытывал.
– Гепен – отличный парень, а уж жизнь повидал… Господи, каких только историй от него не услышишь! Чего он только не испытал! Раньше, вроде, был богат и если бы пожелал… Работа у него в руках горит, а уж гульнуть или там погонять шары на бильярде – другого такого не сыскать…
Невнимательно, вполуха слушая эти показания, а верней сказать – болтовню, папаша Планта сосредоточенно рассматривал ограду и калитку. Вдруг он повернулся и, к великому возмущению мэра, прервал конюха:
– Ну хватит. Прежде чем продолжать допрос, неплохо бы посмотреть, что за преступление совершено, и совершено ли оно. Пока мы не имеем никаких доказательств этого. У кого из вас есть ключи?
Ключи были у камердинера, он открыл калитку, и все вошли во двор. Как раз появились и жандармы. Мэр велел бригадиру следовать за ним, а двоих поставил у ворот, приказав никого не впускать и не выпускать без его разрешения. Только после этого камердинер отворил дверь дома.
II
Если даже в доме графа де Тремореля и не было совершено преступления, то явно случилось нечто из ряда вон выходящее; невозмутимый мировой судья понял это, едва переступив порог.
Стеклянная дверь в сад распахнута настежь, три стекла в ней разбиты. Клеенчатая дорожка, соединяющая все двери, сорвана, кое-где на белых мраморных плитах запеклись капли крови. Самое большое пятно виднелось у лестницы, а на нижней ступеньке была какая-то омерзительная грязь.
Почтенный г-н Куртуа, не созданный для подобных зрелищ и миссии, какую ему предстояло исполнить, едва не упал в обморок. По счастью, чувство собственной значительности и важности придало ему энергию, в общем-то не свойственную его натуре. Чем трудней представлялось г-ну мэру расследование этого дела, тем сильней хотелось ему довести его до конца.
– Проводите нас к тому месту, где вы обнаружили труп, – приказал он Берто.
– Мне кажется, – вмешался папаша Планта, – что разумней и логичней было бы начать с осмотра дома.
– Пожалуй, да… Действительно, я и сам так подумал, – ухватился за этот совет г-н Куртуа, как утопающий хватается за соломинку.
Он велел оставаться на месте всем, кроме бригадира и камердинера, прихваченного в качестве проводника по дому.
– Жандармы! – крикнул напоследок г-н Куртуа стражам, стоящим у ворот. – Следите, чтобы никто не вышел отсюда, никого не впускайте в дом, а главное, в сад!