Преступления и призраки (сборник)
Шрифт:
Теперь счет уже пошел буквально на секунды, поскольку в любой момент господин посол мог выйти. Я окликнул своего кучера, дал ему его вторую гинею и сказал, что теперь он может ехать по указанному ранее адресу. Сам же я выскочил наружу и моментально проскользнул в посольскую карету, стоявшую у входа. В то же мгновение дверь этого парадного входа отворилась, и министр почтительно проводил посла до самой кареты. Они продолжали что-то оживленно обсуждать, но я сразу увидел, что лорд Хауксбери вышел из дома без головного убора, а из такого вопиющего нарушения этикета можно было сделать только один вывод: официальная часть переговоров завершена.
Милорд как раз вежливо приоткрыл перед
– Депеша, очень важно, крайне срочно, милорду Хауксбери в собственные руки! – крикнул он.
С неприятным изумлением я обнаружил, что это не «мой» курьер, а кто-то совсем незнакомый. Министр выхватил из его руки депешу и, склонившись к каретному фонарю, тут же прочитал ее. Поверьте мне на слово, месье: после первых же строк его лицо сделалось белее вот этой тарелки.
– Месье Отто! – воскликнул он. – Оказывается, мы подписали договор, руководствуясь недостоверной информацией! Франция не может уступить Египет: он уже находится в наших руках!
– Что?! – воскликнул месье Отто. – Но это невозможно!
– Это неоспоримо. В прошлом месяце Египет покорился Аберкромби.
– Какая удача! – произнес месье Отто. – Я имею в виду – что мы как раз успели подписать договор! [29]
– Да, черт возьми, это крайне удачный для вас день, сэр! – с этими словами министр резко повернулся и зашагал ко входу в свой дом.
29
Реальная хронология этих событий выглядит так. Генерал Аберкромби (под командой которого было не пять, а восемнадцать тысяч человек) высадился в Абукире 8 марта 1801 г. и дошел до Александрии 21 марта. Под Александрией и состоялось его сражение с Египетской армией генералу Мену, в котором сам Аберкромби был смертельно ранен, но англичане одержали решительную победу. Уже 30 марта Мену окончательно капитулировал. Лондонские переговоры, в которых принимал участие Луи Отто, начались в сентябре и завершились 1 октября 1801 г., причем лишь предварительным соглашением, окончательно же Амьенский мир был подписан 27 марта 1802 г. Вопрос о статусе Египта действительно являлся одним из основных – но совсем не потому, что информация о поражении Мену запоздала.
Шила в мешке не утаишь, месье, поэтому на следующий день за мной явились молодцы, которые у вас именуются боу-стрит-раннеры [30] . Но они опоздали: нас уже разделял Ла-Манш. Английские стражи порядка все еще искали вашего покорного слугу по эту сторону пролива – в то время как он, то есть я, Альфонс Лакур, как раз принимал поздравление месье Талейрана и первого консула.
Трагедианты
Перевод Д. Андреева, О. Котик
30
Так назывались первые служащие британской cыскной полиции (по лондонской улице Боу-стрит, где располагалось здание суда, в котором работал основатель этой полиции, юрист и писатель Генри Филдинг).
I
Ночь пала на вечно занятый собою мир Парижа. Радостные жители высыпали на бульвары – военные и гражданские, творцы и ремесленники. Все они боролись за свое место на тротуарах, в то время как на проезжей части рабочий ослик лавочника не мог разъехаться с аристократически-породистыми рысаками графини де Сан-Пур. Везде рассыпаны caf'e, каждое с множеством маленьких столов, окруженных выводком стульев. Желтое сияние огней перед каждым из этих оазисов отдыха отражает в танце теней приливы и отливы отдыхающей толпы.
Давайте оставим шум и суету Итальянского бульвара и свернем направо, отправившись по Египетской улице. В глубине ее лежит лабиринт тускло-тихих улиц, и самой забытой и тихой из них является улица Бертранда.
В Англии мы бы сказали, что она пытается скрыть свою нищету. Дома – сблокированные виллы. Скорбный их вид показывает, что они переживали лучшие дни, но все еще стараются скрыть свою почтенную черепицу и рассыпающуюся известку стен за кокетливыми оградами и стильными венецианскими жалюзи.
Улица всегда тихая, но сейчас полог тишины над ней еще более плотен, чем обычным поздним вечером. Она была бы совсем пуста, если бы не одинокая фигура, прогуливающаяся взад-вперед по плохо уложенной брусчатке тротуара. Мужчина (а это именно мужчина), должно быть, ждет кого-то или наблюдает за кем-то, так как улица Бертранда – это последнее место в Париже, которое выберет для уединенных грёз влюбленный мечтатель. Этот человек имеет цель, это столь же несомненно, как и то, что цель эту он не раскроет ни нам, ни громко шагающему жандарму, только что повернувшему из-за угла.
Прямо напротив точки, вокруг которой крутится наблюдатель, стоит дом. Дом демонстрирует не только признаки обитаемости, но даже некоторую веселость. Контраст между этим домом и остальными, возможно, и заставил человека остановиться и вглядеться в него. Дом изящнее и новее своих соседей. Сад разбит правильно, и сквозь зеленые полосы persiennes [31] пробивается на улицу теплый свет. Печать чего-то радостно-живого, английского, лежит на этом здании, резко отличающемся от окружающих ископаемых громад.
31
Венецианские жалюзи ( фр.).
Внешнее впечатление от дома подтверждается видом небольшой и хорошо обставленной комнаты. Весело трещит большой камин, будто вызывая на поединок ровно светящую лампу на столе. Перед камином сидят двое – представительницы прекрасного пола, – и любой, кто бросит на них взгляд, определит, что это мать с дочерью.
У обеих ласковые лица и похожие грациозные фигуры, хотя тонкие линии младшей женщины несколько расширены в ее небольшой мягкой матери, да волосы, выбивающиеся из-под материнского чепца, отмечены редкими прядями седины.
Миссис Латур вела жизнь тревожную и полную забот после смерти своего мужа, полковника, но ей удалось преодолеть все преграды с безропотным спокойствием своего пола. Ее младший сын, Джек, вроде бы учится в университете в Англии, а на самом деле прожигает жизнь, чем приносит много печали своей матери. Тревожные неопределенные слухи о его похождениях мгновенно переносятся через Канал и поражают тихий уголок на улице Бертранда. Еще есть Генри, у него есть большой театральный талант и вот уже полгода как нет работы. Немудрено, что эта энергичная и добросердечная маленькая женщина все чаще грустит, и ее радостный смех звучит все реже. Средства, оставшиеся после смерти полковника, не очень велики, и если бы не строгий учет, который ведет Роза, вряд ли семья смогла бы оплачивать необходимые расходы.