Преступления и призраки (сборник)
Шрифт:
– Негодный мальчишка! Я-то думал, хоть один из вас спит. Я не должен тут оставаться. Вы из-за меня не засыпаете.
– Кто такой Попофф? – закричал Паренек, цепляясь за Папин рукав. – Он что, был очень хороший подающий?
– Споффорт был лучшим подающим, какой ступал когда-нибудь на крикетную площадку. Он был Великий Австралийский Подающий, и он многому нас научил.
– Он убил когда-нибудь собаку? – вопросил Щекастик.
– Боже мой, нет. Чего это ты?
– Потому что Паренек сказал, был такой
– А, это старые россказни. Я такое слышал, когда был совсем мальчуганом, о каком-то подающем, которого звали, кажется, Джексон.
– Большая была собака?
– Нет-нет, сын, никакой собаки не было.
– Это была кошка, – предположил Щекастик.
– Нет; говорю тебе, этого не было.
– Но о Споффорте расскажи нам! – закричал Паренек. Щекастик с его буйной фантазией обыкновенно отвлекался, но старший неизменно и горячо возвращался к предмету. – Он был очень быстрый?
– Мог подавать очень быстрые мячи. Я слыхал, крикетисты, игравшие против него, говорили, что его йоркер – это такой удар, который только чуть-чуть не на всю полосу – был самый быстрый мяч в Европе. Я сам видел, как его длинная рука размахивалась – и воротца падали прежде, чем отбивающий успевал упереться битой.
– У-у! – с обеих кроватей.
– Он был высокий, худощавый, и его называли демоном. Это – все равно что дьявол, если не знаете.
– А он был дьявол?
– Нет, Щекастик, нет. Его так прозвали потому, что он потрясающие штуки проделывал с мячом.
– А дьявол умеет проделывать потрясающие штуки с мячом?
Папа понял, что проповедует сатанизм и поспешил выбраться на более безопасную почву.
– Споффорт показал нам, как подавать, а Блэкхем показал нам, как защищать воротца. Когда я был молодым, мы всегда держали на площадке еще одного игрока – называли его «постойка» – который стоял за защитником. Я всегда был широченным солидным парнем, так что «постойкой» выставляли меня, и мячи, помнится, хлопались в меня, как в матрас.
Довольный смех.
– Но когда появился Блэкхем, защитникам пришлось понять, что они к воротцам поставлены ловить мяч. Даже в добром старом второразрядном крикете «постоек» не осталось. Мы скоро отыскали множество хороших защитников – таких как Альфред Литтлтон или Макгрегор – но именно Блэкхем показал нам, как это делается. Увидеть Споффорта – весь сплошь упругость и задор – на одном конце полосы за подачей, и Блэкхема с черной бородой поверх перегородки, ожидающего мяча на другом конце – ради этого стоит жить, я вам скажу.
Тут мальчишки молча призадумались. Но Паренек боялся, что Папа уйдет, и потому скоро отыскал вопрос. Только не давай прерваться Папиным воспоминаниям – и сказать невозможно, как долго удастся удерживать его.
– А что, до Споффорта не было хороших подающих?
– Что ты, мальчик мой, сколько угодно. Но он внес кое-что новое. Прежде всего, он менял шаг – никогда нельзя было до самого последнего момента сказать по его движениям, то ли ты получишь мяч, как молнию, то ли медленный, но крученый, с сюрпризами. А просто по владению мячом и удару – я бы сказал, Альфред Шоу из Ноттингема был лучший подающий, кого могу вспомнить. Говорили, что он может попасть мячом в полкроны два раза из трех!
– У-у!
А потом Щекастик:
– В чьи полкроны?
– Ну, в чьи угодно.
– Он взял себе полкроны?
– Нет-нет; почему бы ему их брать?
– Потому что он попал в них мячом.
– Полкроны должны были там лежать, чтобы в них люди целились, – объяснил Паренек.
– Нет-нет, там никогда не лежали полкроны.
Ропот недовольства обоих мальчишек.
– Я только имел в виду, что он мог попасть мячом во что угодно – в полкроны точно так же, как во что-нибудь другое.
– Папа, – с живостью человека, напавшего на отличную мысль, – он мог попасть по ноге отбивающему? По пальцу ноги?
– Да, сын, думаю, мог.
– А тогда, вот если бы он все время бил по большому пальцу ноги отбивающего!
Папа засмеялся.
– Так вот, может быть, почему старина В. Г. [75] всегда стоял, подняв в воздух большой палец левой ноги.
– На одной ноге стоял?
– Нет-нет, Щекастик. Пятка на земле, а палец – кверху.
75
В. Г. (англ. «W.G.») – общепринятое прозвище, под которым известен доктор Вильям Гилберт Грейс (1848—1915), английский крикетист-любитель (врач по специальности), широко признанный как «величайший игрок всех времен», особенно в отношении вклада в развитие крикета как вида спорта.
– А ты был знаком с В. Г., папа?
– О да, я отлично его знал.
– Он был хороший?
– Да, он был великолепный. Всегда будто большой и веселый мальчишка-школьник, прячущийся за огромной черной бородой.
– Чьей бородой?
– Я хотел сказать, что у него была огромная черная борода. Он выглядел, как пиратский капитан из ваших книжек-картинок, но сердце у него было доброе, как у ребенка. Я слышал, что прикончили его на самом деле ужасы этой теперешней войны. Благородный старина В.Г.!
– Он был лучший в мире отбивающий, да, папа?
– Конечно, – отозвался Папа, начиная заражаться восторгом ловкого маленького заговорщика в кровати, – такого отбивающего никогда не бывало… во всем мире… Да, пожалуй, никогда уже и не может быть снова. Он не бил прямо, как это теперь делается. Играл замысловатыми ударами, приходилось следить за мячом до самого конца. Нельзя было взглянуть на мяч перед тем, как он ударится в землю, и подумать: «Отлично, я знаю, куда угодит этот!» Бог мой, то был действительнокрикет. Чтобы добиться чего-нибудь, приходилось-таки поработать.