Преступления и призраки (сборник)
Шрифт:
А вот теперь и мы вступим на довольно скользкую почву. Приготовьтесь: сейчас речь зайдет об авторстве не то чтобы «скрытом», но действительно сомнительном. Другое дело, что сомнительность эта связана отнюдь не с попытками сэра Артура посягнуть на чужие лавры (такое и представить себе невозможно!).
В нашем сборнике присутствуют два рассказа, автором которых Конан Дойл является лишь с определенной степенью вероятности. Но, как известно любителям детективов (и, надеемся, не только им!), сомнения всегда трактуются в пользу «обвиняемого».
Один из этих рассказов – «Призраки новых домов». Впервые он был опубликован на страницах сборника, подготовленного к печати в 1889 г. и вышедшего сначала в Нью-Йорке, а затем и в Лондоне. Авторство было указано нарочито расплывчато, особенно американским издательством (Р. Ф. Фенно и Ко): «Артур Конан Дойл и другие». Собственно, это было почти что литературное пиратство («почти» – потому что
Тем не менее имена всех этих «и других» понемногу были вычислены. Автором данного рассказа вроде бы является некий Элвин Кейт. Но если обо всех остальных авторах, даже совсем «не именитых», известно еще хоть что-нибудь, то о Кейте – абсолютно ничего. Ни других рассказов, ни каких-то подробностей биографии. Такое впечатление, что это единоразовый псевдоним, маска.
Если так – то, собственно, чья? Ведь некоторые писатели представлены в том сборнике более чем одним рассказом. А вот несомненный текст Конан Дойла там официально лишь один (совсем не загадочный, хорошо известный и по другим изданиям). Или, может быть, все же не так?
В последнее время некоторые специалисты начали склоняться к мнению, что «не так». И что «Элвин Кейт» – маска не кого-то, а персонально Конан Дойла. Он, надо сказать, был склонен к подобного рода мистификациям: безобидным, не ущемляющим ничьих интересов, зато позволяющим спародировать свое собственное творчество.
Но еще до этого, в эпоху «лихих 90-х» (понятно, не 1890-х!), некоторые из наших переводчиков решили притвориться, будто обнаружили неизвестные русскоязычным читателям рассказы Конан Дойла. А именно – ВСЕ произведения, включенные в вышеупомянутый сборник. Поскольку даже в самом «расплывчатом» из англоязычных изданий совершенно четко указано, что это не так, то крайне трудно предположить, будто мы имеем дело с добросовестной ошибкой, а не с сознательным… Ну, давайте политкорректно повторим термин «мистифицирование». Так или иначе, в те же годы перевод (как то частенько случалось в «лихие 90-е» – неудобочитаемый, торопливый и, главное, неполный) на короткое время стал русскоязычным читателям известен – правда, под несколько иным названием. А потом снова канул в небытие. Между тем давно пора познакомиться с по-настоящему адекватным переводом этого очень интересного и, будем надеяться, действительно конандойловского рассказа…
Второй из «сомнительных» рассказов, «Разыскиваемый», имеет прямое отношение к самой славной эпопее, осененной именами Холмса и Ватсона. Машинописный экземпляр этого текста был обнаружен в архиве Конан Дойла после его смерти наряду с еще одним «шерлокхолмсовским» рассказом, точнее, планом рассказа «Дело о долговязом». Теперь в среде конандойловедов принято считать, что оба этих произведения были не написаны самим сэром Артуром, но присланы ему «со стороны»: как возможные вариации на тему. Причем будто бы абсолютно без согласования с его собственными планами. Называется даже имя их наиболее вероятного автора… одного для обоих текстов… хотя, надо сказать, они очень отличаются друг от друга, что для постоянных читателей «Книжного клуба» (см. сборник «Забытые расследования») более чем очевидно…
Так ли это? Опять-таки не знаем: на этот счет до сих пор существуют разные мнения. В том числе и «компромиссные»: некая договоренность все же имела место, то есть Конан Дойл принимал участие в разработке сюжетов или даже написании текстов как таковых. А сомнения, напоминаем, принято толковать в пользу «обвиняемого».
Насчет трех других «шерлокхолмсовских» произведений, представленных в этом сборнике, никаких разногласий не существует: автор их – именно Конан Дойл. Почему же они не входят в каноническую холмсиану?
С миниатюрами все ясно: «неформат» как по объему, так и по стилю (то ли автопародии, то ли введения к детективным расследованиям – но уж во всяком случае не сами расследования). Кроме того, эти миниатюры были созданы хотя и с диапазоном почти в три десятилетия, но обе – в те периоды, когда автор намеревался взять «тайм-аут», отложив написание полномасштабных рассказов о Холмсе как можно более надолго, если повезет, то и навсегда. «Благотворительная ярмарка» действительно воспринималась Конан Дойлом как акт благотворительности: она была написана в качестве эксклюзивного подарка студенческому клубу, просившему помощи в организации крикетного поля (вместо денежного чека Конан Дойл передал студентам рассказ и право получить гонорар за него, от чего юные любители крикета, безусловно, только выиграли). А вторая из миниатюр создавалась для другого «спецпроекта», связанного с выпуском тоненьких, малоформатных, иллюстрированных изданий: своего рода изящный орнамент на фоне ведущих книжных серий.
Как бы там ни было – давно пришло время ввести оба этих текста в «большую» холмсиану…
Что касается «Бриллианта английской короны», то перед нами опять-таки не рассказ, а… новеллизация одноименной пьесы. Сходство с «Камнем Мазарини», первым из рассказов позднего цикла («Архив Шерлока Холмса»), налицо. Но столь же налицо и отличия, причем они… не в пользу «Камня Мазарини»!
Происхождение «Бриллианта» таково: это не пьеса, задним числом написанная по рассказу, а нечто противоположное. «Бриллиант» создан на полгода раньше – то есть фактически как раз с него, после долгого перерыва, оказалось начато «последнее возрождение» холмсовской тематики. А вот рассказ был написан по мотивам пьесы и, надо сказать, получился несколько вымученным, «вторичным». Это проявляется еще в названии (Конан Дойл, видимо, собирался в дальнейшем как-то мотивировать связь алмаза с именем Мазарини, но… забыл это сделать!), подчеркивается заменой главного «антигероя» (в «Бриллианте английской короны» это не безвестный злодей, а колоритнейший полковник Моран, так что упоминание о духовых ружьях и восковом манекене не выглядит повтором: мы словно бы оказываемся в «альтернативной версии» холмсианы, где НЕ БЫЛО эпизода, известного по рассказу «Пустой дом»!), да и вся линия, связанная с изобличением преступников, явственно ослаблена. Конан Дойл очень много фантазии вложил в «визуальные спецэффекты» (опять чудеса новейших технологий: не только граммофон, но и электрическая сигнализация!), действительно обеспечивающие повышенную достоверность, однако в «Камень Мазарини» перенес от силы половину этого замысла, причем описания сделаны явно уставшей, почти безразличной рукой. Скорее всего, в очередной раз обеспечив Холмсу яркий старт, автор через полгода опять засомневался, был ли он прав, возобновляя холмсиану. Так что, если полностью учесть «дополнительные материалы» (например, сохранившуюся информацию о тех соображениях, которые Конан Дойл высказывал по поводу происходящего на сцене, декораций, актерской игры, режиссерских ходов и т. п.) – то новеллизация заиграет гораздо более многоцветными красками, чем рассказ!
Некоторые из этих колоритных подробностей, пожалуй, способны вызвать у нас даже большую улыбку, чем у современников Конан Дойла. Например, каково современным читателям обнаружить, что «братки» викторианской эпохи, оказывается, тоже любили облачаться в пиджаки кричаще-ярких цветов, абсолютно не гармонирующие с остальными деталями туалета – вот только цвет пиджака был не малиновый, а лимонно-желтый…
Отдельно – несколько слов о роли Билли. Создается впечатление, что перед нами словно бы персонаж чаплинских кинокомедий: это впечатление не случайно – Конан Дойлу так все и виделось! Дело в том, что первая из театральных ролей Чарли Чаплина (на тот момент 14-летнего) – именно Билли, слуга-помощник Холмса. Нет, не в «Бриллианте английской короны», а за восемнадцать лет до этого: в пьесе «Шерлок Холмс», которая тоже, кстати, не имеет однозначного соотнесения с рассказами о Шерлоке Холмсе. Трудно сказать, заприметил ли Конан Дойл талантливого подростка уже тогда, но ко времени, когда настала пора писать «Бриллиант», конечно, вспомнил столь замечательную подробность: Чаплин уже был очень знаменит.
(Этот колоритный момент тоже не отражен в «Камне Мазарини». Билли там – человек без чаплиновских манер, без внешности, даже без возраста, а поскольку он эпизодически характеризуется как «старина Билли», то переводчики обычно и делают его стариком…)
По какой причине еще оказывались «сокрыты» некоторые из конандойловских текстов? Порой тому виной равнодушие современных редакторов, и наших, и британских. Многие в принципе хорошо известные ПОЗДНИЕ произведения сэра Артура как-то выпадают из их поля зрения. Это можно если не оправдать, то хотя бы понять в случаях, когда там затронута такая «немодная» в новейшее время тематика, как Первая мировая война (рассказ «Защита» и в какой-то степени эссе «Эти трое»). Впрочем, упомянутое эссе, посвященное трем младшим детям сэра Артура от второго брака, вызывало у британцев смешанные чувства, которые лишь отчасти могут быть объяснены военной темой и «непопаданием» в жанр. Просто англичане-то знают, а любители Конан Дойла тем более знают, кем выросли двое из этих «Троих», с такой любовью описанные как милые и трогательные крошки. Старший из младших сыновей (самый старший сын, Кингсли, как раз был на фронте и погиб всего лишь через несколько месяцев после описываемых событий), Деннис, фигурирующий в эссе под домашним прозвищем Паренек, и младший, Адриан, он же Щекастик, всю свою жизнь занимались главным образом тем, что со вкусом эксплуатировали отцовскую славу. Особенно в этом отличился Адриан, регулярно ухитрявшийся делать из своей биографии и литературного творчества (совершенно несоизмеримого с отцовским, но проходившего по графе «А. Конан Дойл-мл.») «обязательное приложение» как к работам конандойловедов, так и к деятельности составителей антологий.