Преступления страсти. Алчность
Шрифт:
Он написал выдержанное в почтительных тонах послание Нарваэсу, в котором предлагал ему союз и дружбу. Обещал честно поделиться своими богатствами. Вручить послание он поручил патеру Ольмедо, беззаветно ему преданному. Но главные надежды возлагались не на письмо, а на золото, которым был снабжен святой отец. Он должен был тайно раздавать его офицерам Нарваэса, чтобы привлечь их на свою сторону. Хитрость удалась. Вскоре среди вновь прибывших испанцев царил разброд, появились первые перебежчики к Кортесу. К тому же Нарваэс вел себя, как разбойник с большой дороги, и восстановил против себя индейцев.
Кортес знал обо всем, что происходит в стане врага. Решив, что настал благоприятный момент, он выступил навстречу Нарваэсу с отрядом из семидесяти наиболее преданных ему солдат. Монтесуме же объявил, что если в его отсутствие произойдет нападение на оставшихся в Теночтитлане испанцев, то первой жертвой будет он сам.
Сражение между отрядом Кортеса и армией Нарваэса разыгралось в темную и дождливую ночь, когда генерал менее всего мог ожидать нападения. Люди Кортеса действовали четко и слаженно. В первой же схватке был тяжело ранен сам Нарваэс — острым зубцом пики ему выкололи левый глаз. «Санта Мария, я убит!» — закричал он, изнемогая от боли. Его вопль напугал тех, кто еще пытался обороняться…
Вскоре все сдались на милость победителя — ведь он обещал никого не наказывать и сулил золотые горы каждому, кто к нему примкнет. Кортесу сейчас невыгодно было убивать солдат Нарваэса, своих соотечественников. Еще предстояли бои с индейцами, и он смотрел на сегодняшних противников как на завтрашних собственных солдат.
Оставалось лишь захватить каравеллы. И это тоже удалось сделать быстро и без особого кровопролития. В сражении погибли всего шесть человек Кортеса (потери его противника тоже были невелики — двенадцать убитых и два десятка раненых), но зато он получил такое подкрепление людьми, артиллерией, конницей, флотом, о котором не мог и мечтать. Теперь в распоряжении Кортеса находились 1300 солдат, среди которых было около сотни всадников, более восьмидесяти арбалетчиков и почти столько же самопальщиков.
Кортес мечтал о расширении подвластных ему территорий. Мысленно он уже видел себя неограниченным властелином Нового Света, равным по могуществу самому испанскому королю. И тут из Теночтитлана пришла весть о всенародном восстании.
Кортес форсированным маршем двинулся к столице Мексики, размышляя о том, что же вызвало восстание. Оказалось, его спровоцировала кровожадная алчность испанцев, которые напали на безоружных, увешанных множеством золотых украшений ацтеков, пришедших праздновать день Уицилопочтли, грозного бога войны. Перебив, переколов и перестреляв шестьсот человек, находившихся в храме, испанцы тут же стащили с них золотые браслеты, ожерелья, драгоценные камни, перьевые накидки. Лестница храма была залита кровью, завалена грудами мертвых тел.
Жажда мести охватила всех ацтеков от мала до велика. Тысячные толпы вооруженных людей, полных решимости умереть или победить, атаковали испанцев в их укреплениях. Их вел Куаутемок, племянник Монтесумы.
Гибель испанцев была неминуема, но спас их и на сей раз Монтесума. Он взошел на возвышение и долго уговаривал народ разойтись. Авторитет повелителя ацтеков был еще так велик, что его послушались, штурм приостановили. Индейцы знали, что запас продуктов у испанцев невелик, а питьевой воды нет вовсе, значит, рано или поздно они вынуждены будут сдаться… Их добьют голод и жажда.
Ацтеки не ведали, что во дворе своего дворца испанцы обнаружили небольшой, но обильный источник пресной воды — большая редкость в стране, где колодцы почему-то давали только соленую воду. Теперь им легче было держаться и ждать помощи.
И они дождались — вернулся Кортес.
Успехи вскружили ему голову. Он не сомневался, что в два-три дня восстановит в столице порядок — стоит лишь как следует припугнуть индейцев. Однако город снова заполнили полчища вооруженных индейцев.
По сигналу тревоги через минуту все испанцы были на своих местах. Как бы не замечая стрельбы из ружей и пушек, ацтеки рвались вперед. Кортес очень скоро убедился, что имеет дело не с беспорядочной толпой, а с армией, умело руководимой и хорошо знающей, во имя чего она сражается. Кортес понял, что недооценил Куаутемока, который появлялся на самых опасных участках, воодушевляя своих воинов личным примером.
Лишь с наступлением темноты бои прекратились. Индейские воины могли отдохнуть, чтобы с утра возобновить штурм крепости. Испанцы же должны были воспользоваться передышкой, чтобы заделать проломы в стенах, исправить оружие, подготовить боеприпасы.
Кортесу удалось поспать только два часа. Но он обдумал план действий на завтра.
С первыми лучами солнца наступление возобновилось. На сей раз Кортес изменил тактику. После первого же залпа распахнулись ворота, и в расстроенные ряды индейцев врезалась испанская конница. За нею шла пехота, подкрепленная тысячами тласкаланских воинов. Внезапность атаки принесла временное преимущество испанцам. Ацтеки поспешно отступили, но вскоре, спрятавшись за баррикадами, привели в порядок свои боевые ряды. И снова полетел в неприятеля град камней и стрел. План Кортеса, рассчитанный на то, чтобы решительной атакой обратить индейцев в бегство, не удался.
Торопливо отступая во дворец, Кортес вспомнил о Какамацине, Куитлауаке и других знатных пленниках — участниках заговора, вероломно преданных Монтесумой. Все они, скованные одной цепью, находились в темнице.
Кортес приказал освободить брата Монтесумы Куитлауака, надеясь, что в благодарность за свое освобождение он станет предателем. Но Куитлауак возглавил армию ацтеков вместе с Куаутемоком.
Силы испанцев иссякали. Кортес решил еще раз прибегнуть к посредничеству Монтесумы, но император отказался вести переговоры. Кортес уверял его, что твердо решил покинуть столицу, и Монтесума в конце концов нарядился в парадные одежды, надел золотые сандалии, украсил голову диадемой и в сопровождении своей свиты взошел на зубчатую стену дворца.
И тотчас прекратился шум боя. Замолкли неистовые барабанщики и музыканты, которые подбадривали наступавших. На полуслове стихли команды. Воцарилась благоговейная тишина. Люди преклоняли колена, падали ниц и отводили глаза в сторону, чтобы не осквернить своим взглядом великого Монтесуму. И слова его, произносимые тихим голосом, были хорошо слышны даже в задних рядах наступающих. Вот что он говорил:
— Зачем вижу я народ мой с оружием в руках против дворца моих предков? Вы думаете, быть может, что повелитель ваш в плену, и хотите освободить его? Если бы это было так, то вы действовали бы справедливо. Но вы обманываетесь. Я не пленник. Чужеземцы — мои гости и друзья. Я остаюсь с ними по собственному желанию и могу оставить их, когда захочу. Не для того ли вы пришли сюда, чтобы прогнать их из города? Не нужно. Они отправятся по своей собственной воле, если вы очистите им дорогу. Итак, возвращайтесь в свои дома. Сложите оружие. Белые люди возвратятся в свою землю, и тогда снова все будет спокойно в Теночтитлане.
Возможно, что и на сей раз Монтесуме удалось бы сдержать гнев народа. Но стоило восставшим услышать, как он назвал ненавистных чужеземцев своими друзьями, к нему преисполнились такой же ненавистью и презрением, как и к испанцам. Словно бы слетела с него маска величия и мудрости, и он предстал в своем истинном облике — трусливого предателя своей страны.
Тысячи стрел и камней полетели в Монтесуму. Испанцы бросились прикрывать его своими щитами, но поздно: один камень проломил ему голову, несколько стрел вонзились в тело. Монтесума упал без чувств, и его поспешно унесли во дворец.