Преступления страсти. Коварство (новеллы)
Шрифт:
Пока Кристина предавалась светским увеселениям, Мональдески заскучал… и вскоре Сантинелли узнал, что красавчик Ринальдо завел интрижку с родственницей испанского посла, приехавшей в Париж погостить. Дама была невероятно хороша собой и чудовищно ревнива. Мональдески нужен был ей всего лишь на несколько ночей, однако даже на столь короткий срок он должен был принадлежать только ей, лишь ей одной. Она отказывала любовнику в своих ласках до тех пор, пока он не начал поливать грязью женщину, которая содержала его. Испанка обожала эпистолярный жанр – ну что же, Мональдески внезапно обнаружил в себе склонность к писанию писем. Послания летели одно за другим.
О чем только он не писал! О хромой ножке шведской королевы и ее пристрастии к амонтильядо… об ее увлечении каббалой и склонности замаривать мужчин пустопорожними разговорами в постели, а потом набрасываться на них, словно изголодавшаяся львица, сладострастно обсасывая некоторые части их тел до тех пор, пока несчастный не начнет вопить о пощаде… о том, что Кристина не делает различия между мужчиной и женщиной и обожает запах не дорогих притираний и арабских благовоний, а грубого мужского пота… Он рассказывал о том, каким образом она доводит любовника до сладострастных криков – о, ни одному мужчине не придет в голову столько прихотливых фантазий, сколько приходит ей, фантазии эти не знают передышки… И о непомерных амбициях Кристины вскользь – но не раз – обмолвился Мональдески: о том, что она при поддержке французского короля хочет получить неаполитанский трон, потому что уже жалеет, что бросила свой насиженный шесток в промозглой, промороженной, унылой Швеции…
Он разболтал все, что только мог разболтать! На беду, испанка оказалась хоть ревнива и сладострастна, но не глупа. Она немедленно отнесла ворох его посланий своему родственнику, представителю Эскуриала. Тот сначала сдавленно хихикал, читая скабрезные подробности о частной жизни шведской королевы, потом хохотал в голос и звал святого Иакова Кампостельского в свидетели (набожен был не в меру!), ну а потом онемел, когда дошел до изложения во всех подробностях плана захвата Неаполитанского королевства.
Немедленно была предъявлена нота Людовику XIV. Король, Мазарини (автор плана смены власти в Неаполе) и его шведская гостья ломали головы, пытаясь разгадать, как могла их тщательно охраняемая тайна сделаться известной испанцам… Что ж, загадку разгадал Сантинелли, который следил за Мональдески. Он и выдал соперника королеве. Да мало того – умудрился выкрасть у испанки (подкупив ее слугу баснословной суммой) некоторые письма Мональдески. Это были, конечно, неопровержимые доказательства измены, и неизвестно, чем была сильнее ранена Кристина: предательством любовным или политическим. И она не успокоилась до тех пор, пока не расправилась с Мональдески.
* * *
Наконец несколько слуг унесли окровавленное тело, а другие попытались отмыть пол в галерее. Чудилось, кровь успела намертво въесться в мраморные плиты, с таким трудом отмывалась.
Отец Ла Бель наконец почувствовал, что может передвигать онемевшие ноги, и побрел в покои королевы.
Она стояла с каменным выражением лица.
– Это был близкий вам человек, – сказал Ла Бель. – Вы говорили, что он близок вам, дорог вам! Мне казалось, что вы любили его!
Она пожала плечами:
– Ну и что? Теперь я могу снова любить его. Смерть все искупает, и сейчас я точно знаю, что он меня уже не предаст! Надеюсь, вы сохраните тайну того, что здесь произошло?
Священник вышел, так резко повернувшись, что полы его сутаны взвились.
Конечно, сан обязывал его хранить тайну исповеди. Но не тайну преступления!
Жаль, что он не оглянулся. Увидел бы, как Кристина заплакала…
* * *
Но потом успокоилась?
Похоже, что да. Во всяком случае, так казалось Сантинелли, который был ей теперь ближе всех.
Однако все прежние французские приятели отвернулись от шведской королевы. Кто-то проговорился о случившемся в Фонтенбло… Людовик весьма недвусмысленно заявил, что такую кровожадную гостью в своей стране терпеть более не желает. А Мазарини так хотел избавить Францию от Кристины, что предоставил в ее распоряжение свой собственный дворец в Риме. Ну что ж, пришлось ей воспользоваться гостеприимством кардинала.
Кристина отправилась в Рим, думая, что ей предстоит нелегкая участь – выдержать сцены с папой Александром. Однако тот счел виновником всего Сантинелли…
Кристина сначала поддерживала своего бывшего любовника, пыталась его защищать, но в конце концов и сама стала думать, что именно он и есть виновник. В конце концов, не кто иной, как Сантинелли, предоставил ей свидетельства предательства Мональдески и разбудил демона в душе королевы, заставил ее возненавидеть любовника. Значит, Сантинелли и должен отвечать! Зачем, ради всего святого, ей нужен Сантинелли? Папа грозится уменьшить ее доходы чуть ли не втрое – разве стоит такой дорогой цены голова убийцы?!
И Кристина отвернулась от него, не сказала ни слова в его защиту, когда он предстал перед судом, а затем и отправился на плаху. Кристина постаралась как можно скорей забыть и о нем, и о злосчастном Мональдески.
В своем чудесном дворце Риарио, как и некогда в Стокгольме, она окружила себя художниками, учеными, музыкантами. Хормейстером у нее служил сам Алессандро Скарлатти. Арканджело Корелли дирижировал оркестром. Скульптор Бернини был обязан ей всем в своей жизни за ту помощь, которую Кристина оказала ему в трудные моменты.
Но королева все больше тяготилась своей зависимостью от папы Александра, который выполнил-таки угрозу и свел ее содержание к 60 тысячам пистолей. Невозможно малая сумма при широте ее натуры и образе жизни!
Кристина решила отправиться в Швецию и спросить, не согласятся ли соотечественники вернуть ей престол, тем паче что Карл-Густав как раз к тому времени умер.
Увы, шведы встретили бывшую госпожу, мягко говоря, неприветливо, предпочтя отдать трон четырехлетнему сыну Карла-Густава, но не ей. Кристина отправилась назад в Рим и в пути узнала, что папа Александр также отошел к своим предшественникам, на небеса.