Преступники и преступления с древности до наших дней. Гангстеры, разбойники, бандиты
Шрифт:
Затем Стенька велел вытащить из приказной палаты все дела и всенародно сжечь их на площади.
— Вот так, — хвалился он, — я сожгу все дела и наверху (т. е. в Москве)!
Три недели Стенька после того пробыл в Астрахани и предавался разгулу и пьянству; в угоду черни он обрекал на смерть всех, кто хоть чем-нибудь был неприятен ей, одних резали, других топили, третьих калечили, рубили ноги и руки…
В Астрахани Разин также установил казацкий строй: жители разделены были на тысячи, сотни и десятки, дела должны были решаться кругом, т. е. общей сходкой; для управления избирались атаманы, есаулы, сотники и десятники.
Оставив в Астрахани атаманом Ваську Уса. Разин с ватагой своей поплыл вверх по Волге на двухстах стругах: по берегу шла конница… Саратов сдался без
В первых числах сентября Разин дошел уже до Симбирска. Чем дальше шел он, тем больше росли его силы к полчищу его присоединялись ратные люди попутных городов и шайки беглых холопов и воров, охочих, по казацкому выражению, «дуван дуванить» (добычу делить) с удачливым атаманом. Разин рассылал своих посланцев во все стороны по Московской земле возмущать народ. Особенно успешно действовали воровские посланцы в Приволжье, в нынешних губерниях Нижегородской, Тамбовской и Пензенской, проникали даже до Новгородской земли, до берегов Белого моря, пробирались и в самую Москву. В своих воззваниях Стенька извещал, что «идет уничтожить бояр, дворян и приказных людей»… Зная, как русский народ глубоко предан своему государю и как высоко чтит церковь, Разин заявлял, что он идет главным образом против бояр и приказных, даже распространял слух, что с ним — царевич Алексей (умерший в том году), бежавший будто бы от суровости отиа и злобы бояр, и патриарх Никон… Лля многих крестьян, обратившихся после Уложения совсем в подневольных людей и терпевших насилия и неправды, и для закабаленных холопов воровские воззвания Стеньки были сильной приманкой: «вольное казацкое житье», о котором давно уже шла молва и песни пелись, слишком уж было привлекательно для многих, и толпы народа шли к Разину… Посланцы его поднимали православных за низверженного патриарха, староверов возбуждали против новшеств, инородцев (мордву, черемису) — против русских, магометан вооружали на христиан и, наоборот, служилых людей — на начальников, холопов — на господ. Все было пушено в ход, лишь бы как-нибудь замутить Русскую землю… Недовольных было тогда очень много, и агенты Разина да «прелестные» письма его имели большой успех. Подымался всюду недовольный и невежественный люд в чаянии всяких благ и казацких вольностей… Стенька Разин искал помощи и на стороне, сносился даже с крымским ханом, пытался и его орды поднять на Москву, заводил переговоры и с Персией…
Полчище Разина 5 сентября явилось под Симбирском. Посадские жители и тут охотно впустили его; но взять самый город, иди кремль, оказалось очень трудно: он был хорошо укреплен, и воевода Иван Милославский решил защищаться до последней крайности. Около месяца простоял Разин под стенами города, с каждым днем силы его росли, к нему валом валили со всех сторон повстанцы, а все-таки взять город с бою ему не удавалось. Но и осажденным становилось уже не под силу держаться дольше. К счастью, на выручку им пришел князь Юрий Барятинский; он вел хотя небольшое, но правильно устроенное войско, были даже у него отряды, обученные на европейский лад, а противники представляли громадное, но нестройное полчище всякого сброду. Произошло несколько жарких схваток. Сам Стенька бился отчаянно; целый день длился бой, наконец, с наступлением ночи, Разин, обессиленный и израненный, отступил. Приступом взять город тоже не удалось, Разин понял, что дела его совсем плохи, и ночью тайком со своими донцами бежал, покинув толпы своих приверженцев на произвол судьбы… Утром, когда мятежники узнали о бегстве атамана и казаков, думали и они бежать вниз по Волге, но Барятинский напал на них; нестройное полчище было разбито, больше шестисот человек было захвачено и казнено; по берегу Волги на далекое протяжение были поставлены виселицы..
Жители окрестных сел и деревень, приставшие к Разину, стали являться к воеводе с повинной…
Победа
Мятежное волнение становилось все сильнее и сильнее, воровские письма Стеньки вводили темный люд в соблазн: многие воображали, что и в самом деле все заживут счастливо, если повсюду водворятся казацкие обычаи.
Поход Разина вверх по Волге получал значение дикой борьбы необузданной казацкой вольницы с установившимся на севере строем жизни.
Упорная защита Симбирска дала время правительству хотя сколько-нибудь собраться с силами для борьбы, а поражение, нанесенное Стеньке, и затем бегство были смертельным ударом делу его. Обаяние его, как чудодея, которого ни пуля, ни сабля не берет, с которым никто справиться не может, сразу исчезло; а предательское бегство совсем уронило его в глазах народа.
Шайки мятежников, поднятых Разиным, еще свирепствовали в разных местах, завладели монастырем Макария Желтоводского, попытались было осадить Нижний, но были рассеяны. Мятежники повсюду, где могли, подобно Разину, избивали воевод и приказных людей, жгли приказные бумаги и водворяли казацкие порядки. Но недолго продолжалось торжество повстанцев… Нестройные ватаги их не могли нигде устоять против ратных сил. Показачившиеся жители городов и поселяне каялись, являлись к воеводам с повинной, выдавали главных зачинщиков. Мало-помалу на севере восстание улеглось.
Когда Стенька бежал из-под Симбирска, уже его не впустили к себе ни самарцы, ни саратовцы. Пробыв несколько времени в Царицыне, он проехал на Дон, рассчитывая поднять донцов; но как он ни старался, все было напрасно. Тогда он водворился в Кагальнике и стал скликать к себе народ. Наконец, весною напали на него донские казаки (домовитые) и схватили его вместе с братом его Фролкою. Чтобы Стеньке не удалось бежать, его приковали цепями в церковном притворе в Черкесске, рассчитывали, что святыня храма уничтожит его чары. В конце апреля Корнилий Яковлев повез обоих преступников в Москву. Фролка сильно затосковал и винил брата в беде.
— Никакой беды нет, — шутил в ответ Стенька, — нас примут почестно: самые большие господа выйдут навстречу посмотреть на нас!
Толпы народа действительно вышли за город поглазеть на Разина, когда его везли в Москву. На большой телеге была поставлена виселица; к перекладине был привязан Стенька за шею; руки и ноги были прикреплены цепями к телеге. За нею должен был бежать Фролка, привязанный к краю ее цепью за шею.
Железная воля Стеньки, к несчастью направленная на зло, сказалась во всей своей поразительной силе во время жестоких пыток и казни. Чего только ни делали над ним: били нещадно кнутом, вздымали на дыбу, выворачивали руки, и никто не услышал от него ни одного стона, ни одного слова. Его положили на пылающие уголья, — он молчал.
Принялись за Фролку, тот завопил от боли.
— Экая ты баба! — сказал ему Стенька. — Вспомни наше прежнее житье: пожили мы на славу, повелевали тысячами людей; надо бодро стерпеть и несчастие. Разве это больно? Словно баба иглой уколола!
Стали Стеньке лить на обритую голову по капле холодную воду. Никто не мог стерпеть этого мучения; но Стенька и тут не проронил ни одного звука, ни одного вздоха.
6 июня 1670 года совершилась лютая казнь. Площадь полна была народу. Стеньку с братом вывели на Лобное место. Прочли приговор, где были подробно перечислены все вины осужденных. Стенька выслушал спокойно… Когда палач хотел его класть на плаху — он обратился к церкви, перекрестился, поклонился народу на все четыре стороны и сказал: «Простите!»