Преступный мир и его защитники
Шрифт:
Приехав после 5 февраля в село Орелье, где находились мать и сестра, Констанский испугал их своим неожиданным появлением.
Разговорившись с сестрой, он сказал ей, что поедет в Новгород и привезет деньги.
— А после смерти нашего отца не осталось никакого наследства? — спрашивал он рассеянно.
— Какое же может быть наследство? — говорила она. — Вот одна знакомая получила двадцать тысяч рублей наследства… Хорошо бы!
— Ну, что двадцать тысяч! Вот я, если устроюсь, буду иметь пятьдесят тысяч…
Характерные подробности, рисующие нрав отца Констанского, передал священник А. Пестовский. Старик Констанский, священнодействуя, бил крестом по лбу некоторых
— Мир всем, а я вас съем, — говорил молящимся чудак-священник.
И сестры Констанского, и братья, и даже сама мать более или менее были одержимы пагубным пристрастием к спиртным напиткам.
Священник Пестовский в результате считает всех родных подсудимого, как и его самого, ненормальными людьми.
Все время защита старалась установить ненормальность подсудимого.
Задумав святотатственное хищение, Констанский под влиянием этой мысли стал хвастаться ожидающим его будто бы богатством. После, уже совершив преступление, он также вслух бредит, не замечая окружающих, о многих тысячах рублей.
По словам сестры, у Констанского действительно бывали припадки, которым обыкновенно предшествовала глубокая сердечная тоска.
Другая свидетельница, дочь псаломщика Щукина, уверяла, что из семьи подсудимого вообще никого нельзя назвать безусловно трезвым человеком. С отцом же Констанского она прямо-таки избегала встречаться, опасаясь его буйного своеволия, и при появлении на улице в пьяном виде спешила запереться в избе. Вопросы о религии свидетельница обыкновенно боялась поднимать в разговоре с подсудимым, считая его за очень образованного, умного человека.
— Но как вообще он относился к религии и вере? — спросил председатель.
— Несколько легкомысленно.
— А к вопросу об иконопочитании?
— Не знаю, не приходилось говорить.
По объяснению свидетельницы, Констанский только удивлялся, что существует много икон Божией Матери с различными названиями.
После преступления подсудимый, видимо, интересовался тем, что пишут в газетах о краже из Исаакиевского собора, и относился критически к газетным сообщениям.
— Неверно пишут, — в одной газете так, а в другой иначе, — говорил он одному из своих знакомых.
Раньше в отношении чужой собственности он всегда был очень честным человеком, далеким от преступных мыслей.
В детстве, четырех лет от роду, Констанский упал из окна второго этажа и до такой степени ушибся, что с ним сделался припадок. Мать его, которая удостоверила это обстоятельство, была страшно напугана несчастием с ребенком и думала, что он умрет. Однако ребенок остался жив, но с тех пор у Констанского появились припадки. Его всего корчило, рот и глаза искривлялись, и на губах появлялась пена. Пристрастившись к спиртным напиткам, он в зрелом возрасте стал допиваться до белой горячки, видел везде нечистую силу и беспокойно ловил казавшихся ему в глазах бабочек.
По мнению матери-старушки, Констанский спьяна мог быть способен на все, даже убить человека. Чтобы укротить этого пьяницу, приходилось иногда связывать его.
Что покойный священник Констанский бил святым крестом свою паству — это подтверждала также и его вдова.
— А хотел он съесть свою паству? — спросил присяжный поверенный Адамов.
— Да, — ответила смущенно свидетельница.
Другой сын старушки Констанской, как выяснилось на вскрытии, страдал размягчением мозга. У него была какая-то мания самоубийства, и однажды он хотел утопиться. Однако, подойдя к Фонтанке и посмотрев на ее грязную воду, он раздумал таким способом кончать свою жизнь.
— Река
Через две недели после этого несчастный маньяк отравился.
Замечалась странная болезненность и у дочерей госпожи Констанской. Одна из них, жена священника, в припадке непонятного раздражения чуть было не застрелила своего добродушного мужа. С ней вдруг что-то сделалось. Она стала дико плясать, бросалась стульями и, наконец, схватила револьвер.
Перепугавшаяся мать еле выхватила из ее руки оружие.
После этого молодая женщина напилась пьяной.
— У меня много припадочных детей было, — пояснила старушка Констанская.
В другой раз подсудимый, уже 10-ти лет, упал с крыши и тоже сильно ушибся.
Что же касается мужа госпожи Констанской, то он, несмотря на свое пьянство, умер 72-летним стариком.
Перепившись, старик делался невозможным и бегал даже с ножом за детьми, а однажды грозил удавиться.
Во время судебного следствия обнаружилось, что присяжный поверенный Адамов просил санкт-петербургский окружной суд о вызове 31 свидетеля, которые могли бы удостоверить, что подсудимый был алкоголик, страдал эпилептическими припадками и отличался ненормальными поступками и что родственники его также частью эпилептики, частью — люди ненормальные. Ходатайство это судом было оставлено без последствий, как не имеющее для дела существенного значения.
После свидетелей опрашивались врачи-эксперты о происхождении легкого ранения на руке подсудимого.
Один из них, доктор медицины и психиатр Мендельсон, в отношении обвиняемого выразился, что он «несомненный алкоголик» и мог иметь эпилептические припадки.
Присяжный поверенный Адамов просил занести эти выражения в протокол, а затем возбудил вопрос о доследовании настоящего дела, в связи с выяснением умственных способностей подсудимого.
— Быстрота предварительного следствия не дала возможности тщательно исследовать психическое состояние Констанского, — говорил защитник. — Этим важным вопросом не интересовались раньше. После за короткий срок защита представила четыре медицинских свидетельства о подсудимом, о которых судебный следователь и не догадывался. Я прошу только одного: направить данное дело к доследованию, так как ничего в этой области до сих пор еще не было сделано, — настаивал присяжный поверенный Адамов. — Подсудимый должен возбуждать некоторое сомнение и в вас, господа судьи, и в вас, господа присяжные заседатели. Все свидетели, говорившие о ненормальности Констанского, ведь не могут же лжесвидетельствовать, и их показания необходимо проверить. Здесь, безусловно, сомнение налицо. Бывает нравственное и моральное помешательство, и в то же время бывают эпилептические припадки, когда больные теряют сознание и могут пойти на преступление.
Наоборот, прокурор С. Д. Набоков находил, что судебное следствие решительно не имеет никакого материала, который давал бы право предполагать о совершении подсудимым святотатственной кражи в припадке умоисступления или сумасшествия. Ввиду этого, прокурор просил ходатайство защиты о направлении дела к доследованию отклонить.
После продолжительного совещания окружной суд в ходатайстве присяжного поверенного Адамова отказал.
Судебное следствие закончилось, и слово было представлено прокурору. Он признает, что подсудимый действительно мог быть раньше идейно честным человеком и мог иметь богатую душу, но, в конце концов, он все-таки сбился на преступный путь и богатую душу решил отдать за богатое «добро». Вторично он, может быть, и не совершит такого преступления, но злое дело все же сделано.