Преторианец Дорна

Френч Джон

Сразу после операции он смотрел на бронзовые поршни и провода новых конечностей, и чувствовал, как новые пальцы и мышцы подёргиваются где-то в неподвижном металле. Теперь он лежал в темноте своей камеры и ждал, сжимая правый кулак, одно движение за один раз.

Чего ты боишься? Слова вернулись вместе с лицом человека, которого он видел в камере. Чего ты на самом деле боишься? Он спросит тебя.

Темнота не ответила.

Дверь в камеру открылась. Яркий и золотой свет упал на него. Глаза мгновенно приспособились к изменению освещения.

– Пора, – произнесла фигура за дверью. Он не узнал голос, но размер и гул активной

силовой брони сказали достаточно. Как он и думал, фигура оказалась гигантом, но когда он встал, их глаза оказались на одном уровне. Соединения в позвоночнике всё ещё чесались, но он даже не думал о твёрдом чёрном панцире под кожей или ударах второго сердца или каналах, по которым текли его мысли. Только вопрос – заданный человеком, которого не было здесь, мальчику, которого уже не было – волновал его.

– Чего ты боишься?

Он шагнул к двери и лучше рассмотрел воина. Тот был облачён в жёлто-чёрную броню и белый сюрко. Меч в ножнах висел на поясе, а лицо было холодным и неподвижным, словно вырезанным изо льда.

Воин махнул Каю идти вперёд, и они пошли по длинному коридору. Двери камер по обеим сторонам оставались закрытыми.

Им потребовался час, чтобы дойти до оружейной. Там сервы дали ему последнюю кожу. Нервы загудели, когда активировалась броня. Он стоял молча и воин в жёлто-чёрном доспехе наблюдал за ним, не мигая. Когда сервы закончили, ему вручили болтер. Световые сигналы готовности засветились на оружии, когда пальцы сжали рукоять.

“Полностью вооружён”, – отметил он. – “Теперь я на самом деле стал оружием, как они и хотели”. Призрачная боль вспыхнула в правой руке, и он подавил её. Он посмотрел на другого воина.

– Я готов, – сказал он. Воин кивнул и повёл его дальше.

X

Их было двадцать. Двадцать в полированной жёлтой броне, прижимавшие болтеры к груди и снявшие шлемы. Кай увидел Йоннада, когда встал в строй. Их взгляды встретились и скользнули друг от друга. Они обучались вместе после гибели Архама, но переговаривались только отрывистыми фразами тактической информации. Кай понимал почему. Что можно было сказать?

Открытый арочный вход располагался перед двадцатью. Два воина стояли с каждой стороны прохода, опустив мечи острием вниз у ног. Оба воина носили белые сюрко с чёрным крестом. Угли горели в железных жаровнях, прикреплённых к колоннам у дверей, но зал за ними оставался тёмным, словно вход вёл в небытие.

Они ждали.

И в темноте вспыхнул свет. Пламя замерцало, поднялось и потянулось вверх. Откуда стоял Кай, казалось, что огонь висел во тьме.

– Приблизьтесь и войдите, – сказал один из воинов. Двадцать шагнули вперёд и вошли во тьму. Зал вырос в цвете огня в центре. Вершины столбов из чёрного гранита терялись в тенях, яркий свет только усиливал великолепие сводчатого потолка. Стены оказались голыми, камень гладким и безупречным. Наверху виднелись флагштоки из чёрного железа. Всё пространство оставалось пустым, словно ждало.

Двадцать сформировали разорванное кольцо вокруг огня, который горел в широкой чаше на станине из полированной меди. Все смотрели на языки пламени в воздухе.

– Добро пожаловать, – голос прокатился в воздухе и отразился эхом от голого камня. Кай узнал его, хотя прошло много времени с тех пор, как он слышал его в прошлый раз. Из тьмы появился Рогал Дорн. Он посмотрел на круг из двадцати, отблески пламени плясали в его глазах.

– Однажды имена всех воинов легиона покроют эти стены, и победные знамёна будут свисать над головами тех, кто встанет там, где стоите вы. – Он замолчал, поворачивая взгляд, чтобы увидеть каждого из двадцати. – Но вы станете первыми. Ваши братья уже рассеяны среди звёзд, десятки тысяч воинов ведут войну, которая станет и вашей войной. Со временем они вернутся сюда и принесут клятвы. Но вы – первые. Первые, кто стал воинами из моей плоти и крови после того как я воссоединился с отцом. Двадцать. Двадцать из тысяч. Двадцать с силой дойти досюда. – Он сдержанно кивнул. – Я знаю всё о вас, каждую деталь вашего пути. Я наблюдал за вами. Я видел вашу силу и волю. Но…

Он остановился, и Кай почувствовал, как слова и присутствие Дорна оборачиваются вокруг него одного, словно он оказался в центре линзы, словно его кожу обжигал солнечный свет.

– Вам потребуется ещё больше сил и воли, чем прежде. Вы – воины в войне за изменение существования. Наш Великий крестовый поход не служит тщеславию или гордости. Он служит человечеству. Просвещение, свет истины и свободу от тьмы – вот что мы несём. Это дар моего отца галактике. Мы существуем, чтобы увидеть, как человечество исполнит свою судьбу, где дикость, в которой мы были воспитаны, сотрётся из памяти.

– У человечества есть предназначение. Не мы это предназначение, но мы его создатели. Нет цели выше и смысла больше в наших жизнях, чем эта задача. Если она потребует наших страданий – мы вытерпим боль. Если потребует наших жизней – мы пойдём на смерть, зная, что умираем за будущее. Если для победы потребуется вечность – мы дадим её. Мы сделаем всё и никогда не свернём с пути, никогда не усомнимся, никогда не отвернёмся от истины или друг от друга.

Дорн посмотрел на огонь, и на секунду Каю показалось, что он почувствовал тепло, отразившееся от взгляда примарха.

– Клятвы, которые вы сегодня принесёте мне, а через меня Императору, а через Императора будущему всего человечества. Помните их. Несите их в своём дыхании и крови. Они – всё.

Дорн подошёл к огню и поднял правую руку. Перчатка соскользнула с руки. Он сжал пальцы и сунул кулак в пламя. Кай смотрел, как огонь окутал голую плоть.

– Подходите, – произнёс Дорн. – Приносите свои клятвы.

Они подходили по одному и совали кулаки в огонь. Дым поднимался над обугленной кожей, когда они произносили свои имена и слова клятвы. Ни один из них не дрогнул и не показал никаких признаков боли. Дорн держал руку в пламени всё время, его лицо ничего не выражало, а глаза внимательно смотрели на каждого подходившего воина.

Настала очередь Кая, он снял левую перчатку, сжал пальцы и встретил взгляд Рогала Дорна.

– Теперь ты хочешь принести клятву, Кай? – спросил примарх. В ответ Кай сунул руку в огонь. Спустя мгновение жар поглотил все ощущения в пальцах.

– Я приношу вам клятву, – сказал он. Он чувствовал внимательные взгляды остальных из двадцати. – Но имя в этой клятве будет не Кай.

Тишина поглотила Храм, и он чувствовал, как шок прокатился по остальным воинам, словно волны от глубокого течения. Выражение лица Рогала Дорна не изменилось, но Каю показалось, что он заметил, как что-то мелькнуло в глубине глаз, тень, отброшенная светом пламени.