Преторианец. Кентурия особого назначения
Шрифт:
К Юр-Тепе, подскакивая на буграх, пылил «Мерседес» с мигалкой. За ним, на почтительном отдалении, следовала пара черных джипов.
– Рахима Наккаша машина, – определил Сергей. – Ба-альшой человек! Подлый, как хорек, и скользкий, как глина после дождя. Видать, о корнях вспомнил, вонь рейтузная!
«Мерс» важно приблизился к толпе встречающих. Жители кишлака в едином порыве возликовали и окружили машину. «Мерседес» еле двигался, бампером раздвигая принарядившихся дехкан [22] . Потом на крыше авто открылся люк, и депутат меджлиса явил себя народу – огромный, пузатый, розовый кабан. Народному восторгу не было предела…
22
Дехкане –
– Где ж наши? – тревожился Сергей, вглядываясь в толпу.
– Давай, босс, – сказал Эдик, – в народ сходим!
– Давай, пролетарий хренов…
Народ гулял. Отовсюду неслась музыка – брякал и звякал оркестрик, надрывались длиннющие трубы – уж никак не короче водосточных, терзались домры, а с подоконников резали ухо черные ящики динамиков, наяривая бравурные марши. Прямо из казанов ели шурпу, молодые гафизы пели, а пожилые аксакалы кучковались на верандах, вспоминая далекие годы молодые. Слышались возгласы:
– Хорошо сидим!
– Добавочки мне, Зухра. Вот спасибо!
– Все равно плохо. Вот когда Сталинабад был, до такого бы не допустили!
– Ай, хорошо, что Рахим-джон приехал!
– Совсем как раньше – «ноябрьские» празднуем…
Симпатичная девчушка в национальном костюме, сильно накрашенная и должным образом проинструктированная, поднесла Наккашу блестящий, словно лакированный, каравай и прощебетала нечто приветственное. «Дорогой гость» величественно покивал, отщипнул хлебца, потрепал девчушку по щечке… Лобанову остро захотелось сплюнуть.
Обойдя толпу, он вышел к родной школе – одноэтажному строению в стиле барокко, окруженному палисадничком и хилыми зелеными насаждениями. Несмотря на легкий приступ ностальгии, прогуляться по гулкому, темному коридору «копилища знаний», содрогаясь от вида темно-зеленой краски на стенах, более приличествующей какому-нибудь СИЗО, Лобанова не потянуло.
– А где ж тут Микс-файт М-1? – завертел головой Эдик. – Где туземцы месят друг друга на потеху баю? Или беку?
– Хану, – поправил его Сергей и повел на баскетбольную площадку за школой. Там свистели и стенали болельщики – площадку превратили в майданчик, где состязались любители борьбы куреш. Обычная борьба на поясах – два пахлавона [23] в штанах, закатанных до колен, открывающих мускулистые икры, в коротких безрукавках на голое тело и в тюбетейках на мясистых затылках ухватились друг за друга и пыхтели, кряхтели, кружась и норовя бросить противника на три точки. Вот один пахлавон, с длиннющими усами, вцепился своему визави в поясной платок, дернул и обрушил того на спину. Толпа взревела от восторга. Побежденный вскочил, красный и потный, но что ж тут поделаешь? Судьба такая! Пахлавон со злостью скомкал тюбетейку, обтер пот с лица и нахлобучил обратно на голову.
23
Пахлавон – богатырь, борец.
– Ты уже здесь? – прогудел знакомый голос и предупредил: – Стой на месте, не оборачивайся!
– Гефестай? – спокойно сказал Сергей. – Что с дядей?
– Плохо, значить, – пробасил Гефестай, – взяли дядьку.
Сергей непроизвольно сжал кулаки.
– Надо выручать, – сказал Эдик, не отводя от пахлавонов безмятежного взгляда.
– Кто ж спорит… – басом отозвался Гефестай. – Дядьку в зиндане заперли – это в бывшем бомбоубежище, вон оно, через улицу. Искандер там…
– Я уже здесь, – послышался негромкий, запыхавшийся голос. – Они выставили охрану… а все тюремщики на крыше торчат, ждут боев… им оттуда все как с трибуны видно. Парни они азартные, уже ставят на победителя. Если их отвлечь хорошей дракой, на двор вертухаи даже не оглянутся…
Сергей скосил глаза, чтобы увидеть друзей.
– Ясненько, – сказал Сергей. – Драку беру на себя. Я им устрою показательные выступления – ой да ну!
– Делайте ставки, господа! – не удержался Эдик.
– Ты не шуткуй, юморист-сатирик, а двигай со всеми вместе.
– Значить, я с тобой останусь, – прогудел Гефестай.
– Здрасте, а кому орудовать шанцевым инструментом? Топайте отсюда, друзья-товарищи, как-нибудь один справлюсь…
Друзья-товарищи скрылись в толпе, а Сергей, без особых церемоний растолкав дехкан, пролез в ближний круг.
Наккаш был уже здесь, только не стоял, как все, а сидел в подставленном кресле.
По майданчику топтались двое. Оба – здоровые лбы, поперек себя шире. Один в мятых штанах, типа пижамных, другой в обрезанных джинсах, древних, поношенных «бананах». Голые торсы бойцов бугрились мышцами – словно ядра перекатывались под натянутой кожей.
– Видишь того, без тюбетейки? – шептались в толпе. – Зять ис-самого Рахим-джон! Холмирзо!
– Да ты что?
– Да! Очинно опасный. Марди мардон! [24]
Лобанов внимательно посмотрел на Холмирзо. Это был огромный мужик с круглой, наголо обритой головой. Скобка черных усов соединялась с бородкой и придавала Холмирзо сходство с кинематографическим басмачом. Уши, как оладьи, пришлепнуты к шишковатому черепу, крупноватый нос хищно раздувается, а в глазах дрожит нетерпение живодера – скорей бы вцепиться, закогтиться, терзать и рвать! Лобанов гадливо поморщился, и эту гримаску Холмирзо уловил. Он вскинул голову и уперся в Лобанова взглядом, тяжелым и неприятным. Сергей твердо и бестрепетно глянул на Холмирзо. Нехорошая улыбочка зазмеилась по пухлым, слюнявым губам пахлавона.
24
Марди мардон (тадж.) – молодец из молодцов.
Игру в гляделки прервало мановение руки Наккаша – подошла его дочь, смуглая Хасият, затянутая в модный костюмчик, и депутат дал отмашку.
– Ду-укбози-и мекунем! – проверещал устроитель боев. – Тан ба тан! [25]
Холмирзо повернулся к своему противнику, накачанному верзиле с тяжелой челюстью и вислым чревом. Демонстративно повращал могучей шеей, присел, разводя колени, встал, сделал неприличный жест – мол, хана тебе! Верзила злобно заворчал и трахнул громадным кулаком в ладонь-лопату: это тебе хана!
25
Начинаем бой! Один на один!
– Холмирзо-о Самадов! – прокричал устроитель. – Против гостя нашего туя – Усмона Азиза!
Верзила стукнул себя в гулкую грудину и выпятил тяжелую челюсть. Толпа заметно оживилась, юркие личности засновали, втихомолку собирая сомони [26] , рубли и доллары. Ставки сделаны.
Холмирзо ощерился, приседая и выставляя руки. Усмон трубно взревел и бросился на Самадова. И тут же заработал каллазани, удар головой в лицо, – по подбородку гостя потекли две струйки крови из разбитого носа. Толпа взревела, но яростный рык Азиза был еще громче. Он ринулся на Холмирзо, как валун с горы, однако Самадов выскользнул из могучих лап и заехал Усмону локтем в бок. Усмон развернулся, нанося муштзани, – удар кулаком, но не достал верткого Самадова.
26
Дензнак Таджикистана.