Превентивный удар
Шрифт:
– Гаджиев? – не удержался Антон.
– Этого не сказали даже мне. Встреча будет готовиться в Лондоне.
За неделю пребывания в Колумбии, куда Акутин прилетел рейсом авиакомпании «Люфтганза» Берлин – Богота, он так и не смог привыкнуть к разнице во времени, которая составляла с московским восемь часов. Каждое утро Геннадий Леонидович просыпался мокрый от пота. Отчего-то мучили кошмары, которые он потом не мог вспомнить. Климат здесь оказался не таким, каким он его представлял раньше. Не очень жарко днем, а ночью на город, окруженный
С Ириной они спали в одном номере, на огромной кровати с резными, из красного дерева спинками, заправленной атласным бельем, которое смуглолицая горничная в кружевном чепчике и таком же переднике меняла чуть ли не каждый день. Вялая попытка Акутина заставить Ирину играть роль супругов до конца в первую же ночь была отвергнута. Изрядно охмелевший от непривычно большого количества выпитого спиртного, очумевший от перемен, он получил ощутимую затрещину, едва не вывалившись из «супружеского» ложа. Больше на такие предложения он не решался не столько из опасения схлопотать снова, сколько боясь получить новый унизительный отказ. Геннадий Леонидович понял еще в Германии, что влюблен в эту женщину, и теперь изо всех сил пытался ей понравиться.
Однако все остальное было красиво. Именно так, как он мечтал все эти долгие годы, живя в Москве на нищенскую зарплату.
Наутро касуэла-де-марискос – тушеные морепродукты и тинто – настоящий бразильский кофе. В обед ахико – суп с цыпленком и овощами со множеством самых разных салатов. Прогулки по столице в сопровождении мнимой жены, которая почему-то относилась к нему с нескрываемой неприязнью.
Город был очень красив. Он напрочь развеял своими небоскребами, рекламами, ровными рядами пальм вдоль ухоженных улиц, старинными дворцами и храмами представления о Колумбии как о мрачной стране, царстве кокаиновых плантаций и нищеты. С первых минут пребывания здесь Акутин не уставал поражаться дешевизне номера в четырехзвездочном отеле, где они поселились, всегда оказывающемуся поблизости такси, улыбчивости колумбийских девушек. Небольшой инцидент, произошедший на второй день пребывания, ничуть не испортил настроение. Тогда у его спутницы, едва они вышли из вагончика фуникулера, вернувшись с экскурсии на холм Монсеррат, двое парней вырвали сумочку и, быстро смешавшись с толпой туристов, скрылись.
– Послушай, – Акутин окинул взглядом соседние столики под разноцветными зонтами и внимательно посмотрел на Ирину, сидевшую напротив него с чашкой кофе, – а когда покажут мою работу?
– Почему ты спрашиваешь? – слегка прищурившись, поинтересовалась она. – Тебе надоело наслаждаться жизнью?
– Ну, допустим, я ею наслаждаюсь не в полной мере, – намекнув на ее отказ в первую же ночь заняться любовью, вздохнул он. – Ко всему эти прогулки походят на исполнение последней воли приговоренного к смерти.
– Мы ждем человека, с которым ты поедешь дальше, – она сделала глоток и посмотрела куда-то вдаль, поверх его головы. – А пока, чтобы не привлекать внимание, будем себя вести как обыкновенные туристы.
– Значит, лаборатория не здесь? – упавшим голосом спросил он.
– Нет, – она подозвала официанта и бойко заговорила с ним на испанском.
Известие огорчило Акутина. Он уже, можно сказать, свыкся с мыслью, что останется в этом городе навсегда, а потом перевезет сюда и мать.
– Выходит, ты тоже ничего не знаешь? – попытался он возобновить начатый за столиком разговор, когда они вышли на улицу.
– Это где-то южнее, – она надела солнцезащитные очки. – Точно не знаю, но добраться туда можно только самолетом или по реке.
– Я догадался! – он остановился и обвел вокруг себя рукой. – Это как бы прощание с цивилизацией? Жест доброй воли моих будущих работодателей?
– Не волнуйся ты, дурачок, – Ирина впервые за все эти дни нежно прикоснулась к его руке пальчиками и улыбнулась. – Там хорошо. За деньги, которые тебе будут платить, ты сможешь поселиться где угодно и купить себе небольшой самолет. А вообще, в Колумбии слабо развит транспорт. Здесь почти нет железных дорог. Очень сложно построить из-за гор.
Когда они подходили к гостинице, у нее зазвонил сотовый телефон. Ему стало не по себе. За все время пребывания в Боготе это был первый звонок, хотя Ирина не расставалась с трубкой и только из-за нее носила с собой сумочку, купив новую сразу после кражи.
С минуту поговорив на испанском, Ирина многозначительно посмотрела на Акутина:
– Завтра, по всей видимости, ты выезжаешь.
Геннадия охватила непонятная тревога. И без того испортившееся после ее откровения настроение и вовсе пропало.
– Понятно, – выдавил он из себя.
– Может, сходим в музей золота? – неожиданно предложила она.
– Не хочу, – буркнул он, всем своим видом давая понять, что намерен вернуться в номер.
– Знаешь, – она вдруг игриво посмотрела на него, – я как-то не подумала. Наверное, мое общество тебя тяготит. Ты не думай, я не буду против, если ты захочешь подцепить девушку.
От этих слов его обдало жаром. Как она могла такое подумать? Неужели у него такой алчный и плотоядный взгляд, что ей могли прийти подобные мысли?
– Ага, – он попытался изобразить брезгливую улыбку, – с моим знанием испанского. Да и вообще, с чего ты взяла?
– Тогда пойдем обратно, – она пожала плечами. – Мне тоже надоело шляться.
Едва Ирина закрыла за собой дверь, он стянул с ее плеча ремешок сумочки и, бросив на пол, схватил за плечи. Но она, вопреки ожиданию, не стала его отталкивать, а, осторожно отстранившись, застенчиво улыбнулась:
– Ты хочешь меня изнасиловать? Не надо напрягаться, иди. Я скоро.
Освободившись от его рук, она исчезла за дверями душевой. Сердце забилось с такой силой, что ему стало плохо. Не веря в случившееся и посчитав ее слова очередной уловкой, чтобы избежать приставаний, он прошел в комнату и сел в плетеное кресло, прислушиваясь к шуму льющейся воды. Мысли в голове смешались и перепутались. Вскоре в душевой воцарилась тишина. Во рту Акутина вдруг сделалось сухо. Он отскочил к бару, но позади уже едва слышно скрипнули двери. Геннадий обернулся. Как ни в чем не бывало, полностью обнаженная Ирина прошла через комнату, оставляя на паркетном полу цепочку мокрых следов. Рванув на груди рубашку, отчего пуговицы покатились по полу, он шагнул к ней и, подхватив на руки, прижал к себе.
– Ты чего? – удивленно-испуганно спросила она, заглядывая ему в глаза.
Аромат женского тела вскружил Геннадию голову. Он хотел сказать, что любит ее, и еще много чего-то очень важного, но, окончательно потеряв рассудок, просто захлебнулся собственными мыслями и словами. В результате получилось обыкновенное животное рычание. Запрокинув голову назад, она звонко засмеялась.
Дойдя до кровати, он осторожно положил ее поверх розового покрывала и стал раздеваться. Неожиданно в дверь постучали.