Превосходство
Шрифт:
Понимаю, что пока я сидел в уютном домике и гонял компьютерных персонажей, люди здесь сидели без воды и еды. Чувствую легкую неловкость.
— Сейчас свяжусь с военными, и завтра вас отсюда эвакуируют.
Женщина посмотрела на меня неверяще, но я выглядел серьезно и не пытался обратить это в шутку. Поняв, что я серьезен, и их в самом деле спасут, хозяйка квартиры разрыдалась и попыталась вручить мне тонкую золотую цепочку, которую и сжимала в руке. Причем вручала с такой настойчивостью, что я даже растерялся.
— Да не надо… — попытался я отказаться, но не получилось: женщина впихивала мне украшение с настойчивостью
— Возьми. Возьми!
Я нехотя взял врученную цацку. Впрочем, как только женщина отвлеклась, повесил ее на ручку балконной двери.
— Кристина Павловна, у вас все в порядке? — заглянул в квартиру какой-то старичок. Дед не смотрел на рыдающую женщину, смотрел только на меня. Правую руку старичок прятал за створкой входной двери.
— Все отлично, — всхлипнула женщина. — Парень говорит, может военных вызвать. Говорит, эвакуируют…
— Неужели не шутишь? Мы видели из окон, что через реку от нас ездят люди, но и не думали, что плохо только у нас. Даже плакат вывесили пару дней назад.
— А как у вас с тварями? Я видел, что подъездная дверь еще стоит.
— Через окна ночью рвутся! Пришлось баррикадировать проем между вторым и третьим этажами. С двустволкой сидим, отпугиваем монстров, но на тварях ночью все заживает мигом.
На разговор в квартиру подтянулись другие люди.
От жильцов откровенно говоря, воняло: водоснабжение и электричество отключили уже с неделю назад, и вряд ли кто-то с тех пор тратил драгоценную воду, чтобы помыться. Я старался не дышать носом, но и чувство брезгливости давил. Если бы я решил не идти в военный лагерь, а скитаться по городу, от меня сейчас могло пахнуть так же.
— Не могу понять, как вас тут оставили. Вообще, заезжал ли кто-то во двор? Может, вы просто от эвакуации отказались?
— Да не было никого! — заголосила в истерике женщина, впустившая меня в окно. — Не было!
Но старичок-сосед оказался более информированным.
— Приезжала какая-то машина, приезжала. Либо БТР, либо еще что-то бронированное, темно-зеленое. Не рассмотрел, без очков был. Едва вырулили во двор, увидели псов, и на этом их рейд закончился. Развернулись и уехали.
Не знаю, были это военные, или глюк старика. Меня на эвакуацию в микроавтобусе возили. С другой стороны, там, куда привозили, кварталы уже были проверены и зачищены.
Выслушав жителей, я достал рацию.
— Базе Кошелев. Базе Кошелев, прием.
— База, — прохрипела рация голосом дежурного. — Слушаю тебя, Кошелев.
— Меня отправили зачищать логово скальных псов возле сквера имени Комарова, прием.
— Возникли проблемы?
— Проблема в том, что здесь есть не эвакуированная многоэтажка. Звери третью ночь подряд ломают баррикады. Сегодня как раз доломают. Точный адрес: Ульяновский проспект, двадцать шесть. Или Комарова, два.
— Принял. Подожди пока, Кошелев.
Мы с жителями около минуты стояли в гробовой тишине. Наконец рация снова зашипела.
— По нашим данным этот дом эвакуирован.
— Я могу вам дать местных, убедитесь. Эй! Кто хочет поговорить с дядей-военным?
— Успокойся, Кошелев, — зашипела рация. — Что с собаками, ты их перебил, прием?
— Пока нет. Как так вообще получилось, что про собак знали, а жителей не заметили?
— Выясним. Виноватые получат по заслугам, — размыто пообещал дежурный. — Кошелев, через двадцать три минуты наступит ночь, и никто из наших туда в такое время не полезет. Займись собаками: перебей, сколько успеешь, и оставайся на ночь у местных.
— У меня есть пузырек бессонницы. Я тут за обликами.
Рация молчала не меньше минуты, а потом выдала голосом майора.
— Артур, надеемся на тебя. Но лучше не рискуй и перебей тварей сейчас, чтобы не взваливать на себя груз чужих смертей, если вдруг что. Конец связи.
Из врожденной вредности я нажал кнопку и высказал:
— Я уверен, что все будет в порядке. Но даже если в порядке не будет, не нужно ваши ошибки взваливать на меня и пытаться сделать меня крайним.
Рация молчала, но я был уверен, что меня услышали.
Многие искатели удивлялись, мол: «какие же военные хорошие», «как же классно на базе», «я другого ждал». И у такого отношения была причина: дуболомы уже наломали дров и с Кириллом Романовичем, и с теми, кого увозили и запирали в санаториях. А следующее касательно такого доброго отношения. От майора, капитана, лейтенантов и любого обычного военного в наш адрес была только благожелательность. Любая просьба или пожелание оказывались если не выполнены, то приняты во внимание. Нам обеспечили питание из свежих продуктов, которые привозили на фурах каждую неделю, обеспечили домики, организовали досуг и даже включили связь. К своим подчиненным военные относились иначе. В казармах руководство превращалось во властителей маленькой вселенной, микробожков. Я не сразу это приметил, это не так бросалось в глаза, но рядовой состав гоняли в хвост и гриву, и рядовые носились, как наскипидаренные. К тем, кто становился неспящим или получал в бою облик и умело им пользовался, отношение менялось. Не до нашего уровня, но этих людей переселяли в отдельные и куда более уютные казармы и уже не гоняли строевой подготовкой по свежезабетонированному плацу неподалеку от базы отдыха. Они в основном участвовали в патрулировании и зачистках гнезд Кошмаров, бешеным темпом догоняя обычных искателей в опытах схваток с монстрами.
Свидетели разговора с военными поняли, что разговор закончился и принялись сыпать вопросами:
— А в остальном мире так же?
— В остальном мире все в порядке. Нет, не вру.
— Мировая война началась?
— Что?
— Это все устроили американцы?
Я посмотрел на обступивших меня людей.
— Так. Как мне сказали, через двадцать минут наступит ночь, так что давайте всех боеспособных вниз, а женщин и детей — по квартирам. Или как вы тут привыкли. Я с улицы попробую вырезать этих тварей, но на случай, если у меня не получится, лучше вам быть готовыми.
Интересно, много ли в Красноярске осталось недоэвакуированных «эвакуированных» высоток.
Жители вспомнили, что вечер близко и как-то быстро разошлись. Я окутался незаметностью, вылетел с балкона и вернулся на присмотренную крышу. Там опустошил пузырек с бессонницей — глаза уже слипались.
Затем я подсоединил магазин, передернул затвор и приложил приклад к плечу.
Вовремя. По позвоночнику пронеслась холодная волна, сердце сдавило ощущение приближающейся опасности.
А потом каждая тварь в городе завыла, зашипела, заклокотала. В небеса взлетел дикий, наполненный яростью, болью и страданием рев тысяч глоток.