Превозмоганец-прогрессор 8
Шрифт:
На маленькой площадке за дверцей лежала стопка факелов. Масло, которым на них пропитывалась ветошь, уже засохло, но кое-как, после нескольких попыток поджечь конец одного факела с помощью огнива, он всё-таки зачадил-закоптил, давая язык пламени, достаточный, чтобы в его свете не переломать при движении ноги.
Узкая винтовая запыленная лестница привела землянина в подземелье, в котором со стороны Башни Страха гулко слышались вой и мольбы кого-то допрашиваемого, а затем Игорь, пройдя пару сотен метров с четырьмя поворотами, поднялся по десятку ступеней, снял с пазов доски и согнувшись в
– Больше я этим путём не ходок, - пообещал себе бывший спецназовец, уже привыкший к аристократическому образу жизни.
Он вернул доски на место и потратил минут пять на приведение себя в порядок.
Позади дворца шла улица менял, и в прежние времена по средневековым меркам весьма приличная и ухоженная, а уж после градоустроительных мероприятий, организованных землянином, принявшая такой вид, что хоть туристов на экскурсии сюда таскай. Возле здания гильдии ростовщиков, на небольшой площади расхаживали двое янычар, для вида прицениваясь к товарам, разложенным на уличных лотках, и вяло торгуясь.
– Не устали ждать?
– подошёл к ним граф Приарский, - Кони наши где?
– На заднем дворе "Честных весов", - ответил сержант, - Командир, а как тебе сейчас удалось к нам незаметно подойти?
– Мух ртом надо меньше ловить, тогда никто к вам внезапно не подберётся, - попаданец уступил дорогу пожилой тётке, тащившей набитую провизией корзину, и взял янычара за локоть, - Пошли к "Честным весам".
Три лошади ожидали своих седоков запряжёнными, и через несколько минут после встречи граф Приарский с парнями верхом направились к восточным воротам.
Глава 4
Сержант Люс, агент Игоря под прикрытием, ставший правой рукой бандитского главаря столицы, дожидался своего истинного командира на постоялом дворе "Крошка Тиба" в сотне метров на выезде из Гирфеля.
С ним в компании находился Райтин, один из нескольких выживших разбойников некогда многочисленной шайки атамана Кривого, промышлявшей на тракте между столицей и Моснором.
Лесную банду Кривого разгромили ещё шесть лет назад, ещё при прошлом правителе, однако слухи о запрятанных где-то атаманом золоте и серебре до сих пор будили воображение наиболее доверчивых представителей городского дна.
– Заезжать не станем, - Игорь повернул голову к одному из своих спутников, - Метнись в трактир, там нас Люс дожидается - помнишь такого?
– из второго взвода первого выпуска?
– скажи, что я здесь жду.
Янычар спрыгнул с коня и именно метнулся - слово подобрано правильно - на постоялый двор, откуда вскоре появился с сержантом Люсом и Райтином, мелким мужичком под пятьдесят с наполовину отсутствующими, а наполовину гнилыми зубами и близко посаженными, постоянно трусливо бегающими глазками.
Люс и бывший разбойник, ставший мелким сутенёром при самых опустившихся, поистаскавшихся портовых шлюхах, вели за собой осёдланных лошадок, мелких и уже в возрасте.
– Доставил, Егор, - доложил янычар, обратившись к своему господину по его подпольному прозвищу, известному в преступной среде.
– Так садитесь в сёдла, - хохотнул попаданец, - Поедем. Посмотрим местечко. Поищем золотишко с бриллиантами и жемчугами.
Игорь считал, что ему повезло с появлением у Тихого Му бывшего разбойника из лесной банды.
На предпоследней встрече с Люсом, когда янычар рассказывал о новостях криминального мира, попаданец услышал от него шутливый рассказ про напившегося сутенёра, который хвастался, что знает местонахождение запрятанной казны прославленного атамана Кривого.
Никто разумеется болтуну не поверил. Разве стал бы Райтин торговать старыми или уродливыми девками, часто получая тумаки от недовольных матросов, если бы знал, где можно откопать богатство?
Уже со следующего утра над фантазёром насмешничали во всех притонах порта. Вскоре эта история наверняка могла забыться и сойти на нет без всяких последствий для бывшего разбойника, не попади она в уши графу Приарскому.
Ни в какой клад Егоров не поверил, но его привлекло описание места, где по хвастовству сутенёра якобы находятся украшения, монеты и слитки, намародёренные Кривым.
Глубокий провал с нависающим над ним узкой площадкой, выступающей из обрывистой скалы - это как раз то, что нужно для устройства там портальной ловушки.
– Да я же признался, что нет там ничего, - дрогнувшим голосом произнёс сутенёр, взбираясь на лошадь, - Вино в голову ударило, вот и нёс Хаос знает что.
Люс подобрал себе и поганенькому мужичку одяения в виде дешёвого доспеха поиздержавшихся неудачливых наёмников, вроде того, что сейчас было надето на сопровождавших Игоря янычарах. Так что, маленький отряд попаданца выглядел как группа ищущих найма вольных солдат удачи.
– А мы посмотрим, Райтин, в чём ты соврал, - зловеще улыбнулся землянин, - Если ничего не найдём, просто получишь по роже за болтовню. За слова отвечать надо. Если же найдём, и ты пытался скрыть деньги от братвы, там же тебя и прикопаем. Или скинем в то ущелье.
– Егор, - глаза сутенёра заметались с удвоенной скоростью, а голос совсем осип, - Я ...
– Поезжай рядом со мной, - перебил его Игорь, - И показывай дорогу, а в остальном помалкивай.
По тракту на Моснор они проехали не больше двух километров и свернули к горному кряжу на северо-востоке, не очень высокому, но тянувшемуся до самого Чемеза, владения семнадцатилетней графине Йолике, так и не отказавшейся от своих подозрений в адрес лукавого соседа-интригана Риднока Кесп-Тилского.
Вскоре небольшой отряд попаданца въехал в деревушку Ключи, ту самую, которую Латана пожаловала Рине, заместительнице главного редактора первого в Орване периодического издания.
Дар герцогини Гирфельской послужил лишь для получения первой в этом мире заступницей попаданца титула лэны. Доходы у Рины теперь и так были такие, что любой барон, кроме вассалов графа Приарского мог бы позавидовать.
Манор бывшей рабыни оказался ужасно бедным поселением.
Вроде бы, как Игорь слышал, Ключи населяли крепостные крестьяне, но судя по тому, что он и его спутники наблюдали, проезжая по разбитой грунтовой дороге между жалкими, крытыми соломой мазанками, местное мужичьё ничуть не отличалось от вовсе уж бесправных, вечно голодных сервов.