Превыше всего!
Шрифт:
– Весьма благородно со стороны вашего высокопревосходительства, – вполне искренне сказал я.
Генерал лишь отмахнулся от моей похвалы и спросил:
– Выправка у вас, молодой человек, вижу, военная; а стрелять-то умеете?
– В некоторой степени, – поскромничал я.
Его высокопревосходительство взял со стола свой наградной «лефоше», прицелился шагов с двадцати и выстрелил в свежую мишень. Вполне сносно выстрелил, пуля попала между «восьмеркой» и «девяткой». Спросил:
– Хотите попробовать? – протягивая мне «лефоше».
– Мерси, у меня свой, –
В мишени по-прежнему оставалась лишь одно отверстие от пули. Генерал сокрушенно проговорил:
– М-да, «в молоко»… Бывает…
– А вы посмотрите поближе, ваше высокопревосходительство, – предложил я.
Генерал приблизился к мишени, вставил в глаз свой монокль, пригляделся и воскликнул:
– Bravo! Пуля в пулю! Второй раз в жизни такое вижу! В первый раз было под Плевной без малого тридцать лет назад… Да вам бы в цирке впору выступать, молодой человек!
Я поблагодарил его за похвалу и сменил тему:
– Вы, ваше высокопревосходительство, изволили говорить о своем скором отъезде?
– Так точно. Не далее как завтрашним курьерским отбываю в Санкт-Петербург… Понимаю, в такие времена… Однако, как видите, Ироиду Васильевну я безопасностью обеспечил; поездка же эта для меня, понимаете ли… Для меня это – превыше всего!..
– И уже дорожный билет имеете? – подбирался я к своему. – А то там, у билетных касс, чистая Гоморра.
– Ну, билет мне, положим, без надобности, – сказал он. – Костя Карамгозов (он когда-то под моим началом служил, а теперь эвон куда выслужился!), – он для меня свой личный салон-вагон предоставил… Вы, однако, не печальтесь, молодой человек, если вам какая нужда – я нынче же ему с'aмому, Косте, телефонирую, он для меня все сделает. Как, впрочем, и я – для вашего и моего друга Андрея Исидоровича Васильцева… Или, быть может, у вас по денежной части проблема? Тогда это еще проще…
Он уже двинулся было открывать бюро, но я его остановил:
– Нет, нет, ваше высокопревосходительство, с деньгами у меня все в порядке. Помощь же ваша была бы для меня, действительно, просто неоценима! Я как раз имею в виду этот самый салон-вагон.
Генерал нахмурился:
– Отдать вам салон-вагон?.. Увы – но при всем моем уважении к господину Васильцеву… Для меня сия поездка – это… Это…
– Да, да, знаю – превыше всего!
Он кивнул:
– Именно!Par-dessus tout!..
Я поспешил заверить его, что на весь салон-вагон вовсе и не претендую, мне бы там – всего лишь какой-нибудь закуток, можно даже без спального места… Готов, коль угодно, даже в тамбуре!..
Лицо генерала просветлилось:
– «В закутке», «в тамбуре»!.. Да к чему же такой мизераблизм?! Там имеется и спальня роскошная, с перинами! Да и вообще – коротать дорогу с достойным человеком, а то можно же от скуки окочуриться!.. Скорей это вы окажете мне услугу, нежели я вам… К слову, и повара с собой беру, и лакея Никиту, так что до Петербурга будем ехать в полной комфортабельности.
– Ну, насчет полной комфортабельности… – усомнился было я. – Времена-то вон какие!
– Да, да, молодой человек! – ворвалась в кабинет Ироида Васильевна, явно подслушивавшая под дверью. – Бандитствуют по дорогам!
– А это на что? – спросил генерал, крепко сжав в руке свой здоровенный «лефоше». – И штабс-капитан (он кивнул в мою сторону) стреляет преотменно. Да нападать на генерал-губернаторский салон-вагон с двуглавыми орлами по бокам кто ж рискнет?
От произведения меня в штабс-капитаны я не стал отказываться – путешествие с более низким чином для его высокопревосходительства было, надо понимать, тоже в некотором родемизераблизмом.
– Так ведь с орлами – оно ж, глядишь, еще и хуже, – снова всплакнула его супруга, – революция же, как-никак, на дворе! – показав тем самым, что разбирается в нынешней политической ситуации несколько лучше, нежели ее золотопогонный супруг.
– Насчет орлов – это вы, матушка, напрасно! – надулся генерал. – Все мои победы были под этими орлами!.. А вы тут – со своей эмансипацией!
Ироида Васильевна нашла в себе силы сквозь слезы парировать и этот аргумент:
– А н`y как рельсы разберут? Паровоз – он же не лошадь, он же без рельсов – никак.
Меня это, кстати, тоже немало заботило. Генерала, однако, ничто не могло урезонить.
– Паровоз, шмаровоз! – беззаботно сказал он. – Ничего, прорвемся уж как-нибудь! Да хоть бы и на перекладных доедем, ежели что!
– Да вы в каком веке живете, Валериан Валентинианович? – продолжала свою «эмансипацию» его супруга. – Какие сейчас перекладные, сейчас везде железные дороги, а железные дороги – они завсегда с рельсами.
Его высокопревосходительство, в отличие от меня, нашел самый простой, хотя и не вполне ясный для окружающих ответный довод.
– Это потому, милостивая государыня, что теперь везде синематограф и эмансипация! – изрек он. – И вообще – кто вам, сударыня, дозволил слушать под дверью и вот так без стука входить?! Сноваже – эмансипацияисинематограф! Je suis comme une r'evolution, madame, `a son domicile ne permet pas! Извольте, сударыня, поэтому…
– Ну как дитё малое… – проговорила Ироида Васильевна и, лишь махнув рукой, вышла из кабинета.
После того генерал спросил меня вполголоса – видимо все же опасаясь «подслушки»:
– Это ничего, молодой человек, что я вас штабс-капитаном наименовал? Ежели вы изволите уже – в подполковниках или в полковниках, так вы уж простите меня, старика, великодушно.
– Нет, нет, ваше высокопревосходительство, – уклончиво сказал я, – ничуть не возражаю. Тем паче, что сейчас я – и вовсе по гражданской части.
– Жаль, право, жаль, – вздохнул он. – Уж с вашими-то способностями! Однако, Je vous comprends bien – армия сейчас, конечно, далеко, далеко не та… М-да… Вот теперь и расхлебываем!.. Не буду спрашивать, по какому ведомству изволите служить, захотите – сами как-нибудь расскажете, а нет – так мне и одной рекомендации от Андрея Исидоровича вполне довольно… А покуда, если вам не претит, дозвольте так и называть вас штабс-капитаном, так оно будет проще.