Презент от нашего ствола
Шрифт:
– Ума не приложу, – недоумевал подполковник, глядя на лоскут с бурыми пятнам запекшейся крови, который Росиньский положил на полированную поверхность стола в офисе командира базы. – Мечик, они мне сказали то, что я знал и без них, – произнес командир «Белого орла», подняв глаза на поручика. – За все годы существования ГРОМа насильственной смертью погибло всего тринадцать бойцов отряда, причем двое погибли, когда уже не служили в этом подразделении и вообще не служили в армии. Последний такой случай произошел недавно в Ираке, где бывший громовец работал охранником в американской нефтяной фирме.
– Старик говорил – восемь трупов, – напомнил поручик.
– Они сказали, этого не может быть, потому что не может быть никогда. В отряде каждый человек на виду. Бесследное исчезновение хотя бы одного из них – чрезвычайное происшествие. Если бы пропало восемь – была бы вселенская катастрофа.
– Тогда что это?
– Они сказали, какая-то провокация. Просили задержать старика до завтрашнего дня, должен прилететь их человек, чтобы провести допрос. Сегодня не может, а завтра прилетит.
Росиньский подумал, что у него будет прекрасная возможность познакомиться с настоящим громовцем. Ведь прилетит, конечно, один из офицеров, и если поручик сможет произвести на него должное впечатление, то будет кому замолвить словечко перед бригадным генералом, командовавшим элитным спецназом.
– Задержать не проблема. Задержим, – сказал вслух поручик. – Однако старик больше похож на человека, который просто хочет заработать, чем на провокатора.
– Внешность, Мечик, бывает обманчивой, – поучительно сказал командир «Белого орла».
– Вы правы, господин подполковник, – легко согласился Росиньский.
В это время запищал спутниковый телефон подполковника. Подполковник Леонович посмотрел на высветившийся номер и воскликнул:
– Ого! Соседям англичанам что-то от нас понадобилось!
Нажав кнопку ответа и обменявшись приветствиями, он стал слушать. Чем больше слушал подполковник, тем больше вытягивалось его и так длинное лицо. Попрощавшись, он положил телефон на стол и сказал Росиньскому:
– Час от часу не легче. В британский госпиталь доставлен раненый в тяжелом состоянии, без сознания. В польской форме. А на шевроне знаешь что изображено?
Росиньский молча указал на лоскут, лежавший на столе у командира базы, и вопросительно посмотрел на Леоновича.
– Да! – подтвердил тот. – Представь себе! Как выразился этот высокомерный тип, на шевроне белая птица, оседлавшая молнию. Нет, громовцы пускай сами разбираются и с живыми, и с мертвыми, со своими или с чужими. Это задачка не для меня. У меня своих забот полно.
– Можно я съезжу в госпиталь к англичанам? – встрепенулся Росиньский. – Разрешите, пан подполковник.
– Полагаешь, что сможешь разгадать загадку? – иронически спросил Леонович.
– Нет, но очень хотелось бы, – честно ответил поручик.
– Ладно. Поезжай.
– Слушаюсь, пан подполковник!
29
В модуле, соседствовавшем с операционным блоком, хирург Джефферсон отходил от трехчасовой операции, которую он делал поляку, доставленному в британский военный госпиталь в Мазари-Шарифе.
– Роджер, – сказал он своему ассистенту, недавнему выпускнику медицинской школы Королевского свободного университета в Лондоне, – по-моему, мы заслужили право на несколько глотков виски.
– Сэр, я думаю, что вы заслужили нечто большее, чем глоток виски. Ведь вы спасли этому человеку жизнь, – отозвался ассистент, положивший затекшие ноги на открытое окно модуля. – Я восхищен.
– Да, случай не банальный, – согласился хирург. – Хотя в моей практике бывали случаи и посложней.
– Сэр, вы точно вытащили его с того света. Я восхищен.
– Но не без вашей помощи, коллега. Должен вам заметить, вы грамотно действовали, – похвалил Джефферсон вчерашнего студента.
– Спасибо, сэр. Я очень польщен вашей оценкой. У меня было совсем немного практики, и я никогда не имел дела с огнестрельными ранениями.
– Это дело наживное. Если вы задержитесь здесь хотя бы на год, практики у вас будет более чем достаточно. Моджахеды позаботятся об этом. Они будут рады помочь вашему профессиональному становлению. Так как насчет виски?
– Спасибо, сэр. Но я воздержусь, – отказался ассистент. – Выпью лучше колы.
– Заботитесь о здоровье? Похвально, – прокомментировал хирург, заполнив высокий стакан на одну треть напитком соломенного цвета и бросив в него два кусочка льда. – Однако должен вам заметить, коллега, я не уверен в том, что хорошее виски в умеренных количествах более вредно, нежели ваша кола. Мне кажется, оно полезней.
Джефферсон отхлебнул из стакана и, умиротворенно прикрыв темные веки, выделявшиеся на его бледном лице, откинулся на спинку кресла.
– Вероятно, вы правы, сэр. Но у меня есть причины воздерживаться от алкоголя, – отозвался после паузы Роджер.
– Дурная наследственность? – с нескрываемой иронией предположил хирург.
– Вы правы, сэр. Мой родной дедушка умер в белой горячке, – признался молодой врач, бросив быстрый взгляд на Джефферсона.
– А что отец? – уже серьезно спросил хирург у своего помощника.
– Отец, слава богу, жив и здоров. Насмотревшись в детстве на родителя, он ни разу в жизни не брал в рот даже пива. И меня воспитал в том же духе.
– Запугал, значит.
– Отчасти запугал. Но, думаю, мне это на пользу.
– А вот это главное, – заметил Джефферсон. – Эффект плацебо, когда мы считаем ту или иную вещь полезной для себя, – великое дело. Я, например, абсолютно уверен в полезности для моего организма одного-двух стаканчиков виски каждый день, вы считаете полезным для себя колу – и оба мы благоденствуем и чувствуем себя комфортно. А чувство комфорта – основная доминанта здоровья.