Преждевременный контакт
Шрифт:
Агата, наконец-то, остановилась. За ней остановился и схватившийся за сердце прокурор. Она взяла протянутый сверток.
– Что это?
– Нашли под приборной доской, - еле выдавил из себя почти задохнувшийся Новак.
– Это диктофон комиссара Витте. Советую прослушать.
Он порылся в кармане и протянул ей исписанный лист с печатями и подписями.
– А это заключение экспертизы. Голос на пленке принадлежит ефрейтору Розе Норман, которая пропала в один день с комиссаром.
–
Яков Соломонович молчал. Он лихорадочно перебирал варианты ответов, но ничего путного не приходило на ум.
– Э... это... пуля, - наконец выдавил из себя мед-эксперт и заискивающе посмотрел Алексу в глаза.
– Неужели?
– съязвил блондин.
Он зло посмотрел на притихшего хозяина квартиры и взял пулю двумя пальцами с ладони. Затем, поднес ее к окну, повертел перед глазами и произнес тоном знатока:
– Я бы даже сказал, не просто пуля, а очень интересная пуля.
Яков Соломонович отвернулся. Вчера ночью он был настолько разбит, выжат морально и физически, что не смог убрать следы всех своих, так сказать "непредвиденных операций". Был не в состоянии подумать о последствиях.
– ...именно очень интересная...
– продолжал тем временем Алекс.
– Может, вы и не знаете, уважаемый Яков Соломонович, но это пуля от патрона 9x19мм Парабеллум. Как раз от того патрона, который подходит только к пистолету Глок-43. Хороший пистолет и хороший патрон. И все бы ничего, если бы не одно но...
Лившиц уже догадался, куда клонит блондин. Алекс взял его руку, разогнул дрожащие пальцы, положил пулю на раскрытую ладонь и продолжил:
– Все бы ничего, дорогой мой друг, если бы не одна деталь - и этот пистолет, и этот патрон вот уже семь лет используется исключительно сотрудниками Управления Безопасности.
Ноги старого еврея подкосились, и он медленно опустился на кушетку.
"Так я и думал, - по спине пробежал холодок.
– Значит все-таки в Розу стреляли убэшники".
Он смотрел на пулю, лежащую прямо перед ним на его раскрытой ладони и тихо шептал:
– Бедная девочка, бедная девочка...
Алекс отошел от окна и сел на подлокотник старого кресла. В углу, на продавленном сидении лежал томик Кинга, а на нем ясно проступали следы от зубов. Полукруглая дуга прикуса была настолько четкой, что ямочки, оставленные чьими-то зубами, были различимы даже невооруженным глазом. Алекс нагнулся и увидел стоящий под кушеткой красный от крови таз, а возле него комок окровавленного бинта.
– Вы понимаете, в какую историю вляпались?
– спросил Алекс, двумя пальцами поднимая с пола бинт.
– Понимаю, - пожал плечами Лившиц. Он стоял, низко опустив голову, как нашкодивший школьник и нервно теребил пальцами концы своего халата.
Алекс бросил бинт в таз и аккуратно положил туда же томик Кинга.
– Я мог бы конечно все это использовать,
– он немного помолчал и добавил, указывая на свой забинтованный живот, - но я сам не в лучшем положении. Это если честно. Я хочу быть с вами именно честным и хочу, чтобы вы отвечали мне тем же. Сейчас я еще пока не знаю всего, что произошло, но пересекаться с УБ мне сейчас не с руки. Кстати, как и вам. Поэтому мой ночной визит должен остаться строго между нами. Это понятно?
Яков Соломонович кивнул.
– Дальше, что касается вашей домашней врачебной практики...
– Это было всего лишь раз, - сбивчиво прошептал Лившиц.
– Мне не важно, чем вы тут занимаетесь, но не каждый день из чьего-то тела вынимают боевую пулю, выпущенную сотрудником УБ из служебного оружия. Это понятно?
Яков Соломонович опять кивнул.
– Я не могу так это оставить, - блондин ткнул пальцем в сторону таза, - и поэтому сейчас вы мне все расскажете. А там посмотрим, что с этим делать...
– Да-да, конечно, - кивнул в третий раз Яков Соломонович, - куда же я...
Он замолчал, собираясь с мыслями.
– Ближе к делу, доктор, - приказал Алекс.
– С чего же начать, - Лившиц вытер пот со лба, - вчера, сразу после вас, здесь была одна девушка...
Алекс удивленно хмыкнул.
– Так вот, - уже немного уверенней произнес Яков Соломонович, - вчера после вас здесь была одна девушка. Я не знаю, что произошло, но... ей нужна была медицинская помощь. Так же как и вам, кстати.
– Не отвлекайтесь, - строго перебил Алекс, - только по делу.
– Да, конечно. Вчера задавать ей вопросы у меня не было ни времени, ни сил. Да и желания особо не было. Меньше знаешь - лучше спишь, так, кажется... Да и какие вопросы? Она ефрейтор полиции, и мало ли что могло случиться на дежурстве. Может по службе... задержание, погоня... может как раз рядом с моим домом... хотя...
Он сам не верил во все эти "может".
– К тому же я врач, - попытался повысить голос Лившиц.
– Я просто обязан оказать первую помощь даже если пациент...
Он запнулся, не найдя подходящего слова.
– Я вас ни в чем не обвиняю, - сказал Алекс.
– Все обвинения вам предоставят в Черной Башне.
Услышав это, Яков Соломонович сник.
"Черная Башня, - думал он, вздрагивая.
– Это страшное слово".
Он сидел, низко опустив голову, и всем своим дряхлым телом вжался в такую же старую, как и он сам, кушетку. На Лившица было жалко смотреть. Он был бледен, губы дрожали. Его всегда сковывал необъяснимый животный страх при упоминании этого ведомства. Ведь он ничего плохого, ничего антигосударственного не сделал и никогда не делал. Но стоило ему представить перед глазами Черную Башню, как страх, поднимаясь из глубин подсознания, приводил тело в необъяснимый ступор, сковывая руки, ноги, мысли.