Прежняя любовь
Шрифт:
Спустя какое-то время я позвонила ему, чтобы убедиться, что он получил мое послание и не имеет ко мне претензий. По своему обыкновению, я очень переживала из-за того, что подвела его. Кроме того, я предполагала, что мне может потребоваться его рекомендация. Но оказалось, что в Брайтоне люди пренебрегают такими условностями и интересуются только наличием у тебя денег.
Он сказал мне, что ему было жаль потерять такую квартирантку, но что не прошло и недели после моего отъезда, как он уже нашел нового жильца.
— Эллиота? — спросила я.
— Эллиота? —
— Да, — ответила я.
— Нет. Я выкинуть его в день, когда получать твое письмо. Любой мужчина, который жить за счет женщина… Я не считать его мужчина. Я знаю, он не платить мне за квартира. Я не терпеть люди, которые не платить, а только обещать. У меня нет времени для обещания. Я взять люди, приходить, брать его за шкирка и выкидывать на улица вместе с его вонючие наркотики и грязные шмотки.
— Откуда вы знаете, что он жил за мой счет? — спросила я.
— Евочка, птичка моя, я знаю, кем ты работать. У меня есть друзья. Они говорить, все мне рассказывать. Я знаю, что ты делать, чтобы платить за квартира. Мне жаль, но аренда квартира есть бизнес. И я знать, что мужчина, который позволять своя дама делать такое и брать у нее деньги, — это не мужчина.
В своей особой извращенной манере он дал мне понять, что я ему не безразлична. Этого явно было недостаточно для того, чтобы не повышать арендную плату или не предлагать мне трахнуться в качестве оплаты жилья. Но, в конце концов, все мы не идеальны, разве не так?
Я очень переживала, когда поняла, что мне действительно безразлична судьба Эллиота. Когда-то я его любила и очень долго его поддерживала. Но со временем это чувство полностью исчезло. Однако у меня сохранилось — правда, смутное — воспоминание о том, какими сказочными были наши отношения в самом начале.
Я снова начала писать матери. Я рассказываю ей о Брайтоне и о том, как это здорово — жить возле моря. Я рассказываю ей о зданиях прекрасной архитектуры, соленом воздухе, звуке перекатываемой волнами и шуршащей под ногами гальки, непередаваемых, резких криках чаек, повествующих друг другу о своих недавних приключениях.
Ответа по-прежнему нет. Но это меня не останавливает. Я все равно буду ей писать.
Вот так обстоят мои дела. Я вернулась к тому, от чего бежала. Но я не жалуюсь. Я не несчастна, и мне кажется, что это самое главное.
Я
7 декабря 1995 года
Сегодня произошло нечто совершенно неожиданное.
Я явилась в назначенное место встречи в один из брайтонских отелей раньше условленного времени и увидела, что там в разгаре частная вечеринка. На носу Рождество, и, похоже, все его уже празднуют. У меня нет коллег, с которыми я могла бы отмечать праздники, если вы понимаете, что я имею в виду. У меня вполне респектабельный вид, и при виде меня консьерж даже глазом не повел. Поэтому я решила проскользнуть в зал и посмотреть, что там происходит.
Огромный бальный зал был украшен серебристыми звездами и искусственным
— А вы, похоже, не отсюда, — были его первые обращенные ко мне слова.
Я тут же выпрямилась, испугавшись, что сейчас меня под руки выведут из зала. Со мной это нередко случалось в отелях Лондона. Хотя некоторые консьержи были терпимее других и закрывали глаза на мое присутствие в баре отеля.
— Ой, простите. Я услышала, что тут веселятся, и мне захотелось взглянуть. Простите, я сейчас уйду. Я никому не хотела помешать.
Я поспешно сунула сумочку-клатч под мышку и сделала шаг к двери.
— Нет, нет, нет! — торопливо воскликнул он. — Я имел в виду совсем другое. Просто я тут знаю почти всех, а вас вижу впервые.
— Это потому, что я здесь посторонняя, — ответила я, произнеся последнее слово почти шепотом.
— Я тоже, — улыбнулся он.
Я растерялась. На нем был смокинг, и он отлично вписывался в обстановку. Впрочем, так же, как и я в своем черном вечернем платье и сверкающих черных туфлях на высоком каблуке.
— Правда? — вырвалось у меня.
— Почти, потому что меня, вообще-то, сюда пригласили. Просто эти люди — не совсем моя компания.
Он улыбнулся, и от его улыбки у меня в груди как будто что-то взорвалось.
— Вы кажетесь здесь своим, — небрежно заметила я.
— А-а, внешность обманчива, — снова улыбнулся он.
От второй улыбки мое сердце прекратило свое беспорядочное биение и исполнило небольшой пируэт. Не успело оно угомониться, как бабочки у меня в животе вспорхнули и повторили этот радостный трюк.
— Тут вы правы, — кивнула я. Я протянула руку и коснулась его лица в том месте, где прядь волос свернулась в завиток над самым ухом. — Глядя на вас, можно предположить, что вы возились с белой краской.
Я просто должна была его потрогать. Он был слишком хорош, чтобы я могла отказать себе в этом. Кончики моих пальцев коснулись его кожи, и от этого мимолетного касания я ощутила удивительное тепло. Я и не подозревала, какой холод царил внутри меня все эти годы. Чтобы осознать это, мне потребовалось дотронуться до нормального человека. Мне пришло в голову, что я не встречала нормальных людей — людей, которые не знали, чем я занимаюсь, — с того самого дня, когда я купила свое платье и поговорила с официанткой в кафе неподалеку от магазина. Его нормальность обрушилась на меня, обогрев каждую клеточку моего тела.