Президент исчез
Шрифт:
— Нет, ничего. Прошу извинить столь явную демонстрацию чувств.
— Какие же чувства посетили вас?
— Обыкновенные. Разрешите ей остаться. Его так будет легче разговорить.
Уорделл посмотрел на Вэла Оркатта, потом снова на Скиннера и хмыкнул:
— Пододвиньте ей кресло!
Когда кресло оказалось возле нее, миссис Оркатт придирчиво оглядела его; потом села и, поерзав немного, сложила руки на коленях, а затем повернула голову и украдкой усмехнулась, глядя на детектива. Уорделл приказал сыщикам ждать в приемной, и они вышли из кабинета. А женщину он предупредил, что, как только она раскроет рот, ее выставят за дверь.
— Вы можете находиться здесь ровно столько, сколько будете сидеть молча.
В ответ на это она произнесла свою первую фразу:
— У моего мальчика голова разбита.
Вэл Оркатт бросил взгляд на мать и проворчал:
— Мам, ты бы помолчала.
— Как ваша голова? — спросил Уорделл.
Вэл поднял правую руку и провел ладонью по повязке.
— Эта сторона нормально, — сообщил он. Правая рука опустилась, и поднялась левая. — А с этой стороны ушиб. У меня немного кружится голова, но в целом все в порядке.
— Вас зовут Вэл Оркатт?
— Да, сэр.
— Вэлентайн Оркатт, — внесла уточнение женщина.
— Вы что, не помните, что вам было сказано? — Уорделл со злостью посмотрел на миссис Оркатт, а ее сын добавил:
— Мам, если ты не будешь сидеть тихо, тебя выведут отсюда.
Она молча кивнула, но видно было, что угроза не произвела на нее впечатления. А Уорделл продолжал:
— Вы водите грузовик компании «Каллахен».
— Да, сэр.
— И это вы доставили продукты в Белый дом вчера утром?
— Да, сэр.
— В какое время вы прибыли туда?
— Не знаю. То есть я хочу сказать, что точно не знаю. — Вэл сидел прямо, не откидываясь на спинку стула, положив руки на подлокотники и не отводя взгляда от лица допрашивающего. — Я выехал со склада примерно в восемь сорок. Стало быть, должен был приехать в Белый дом без десяти девять.
— Как долго вы являетесь членом общества «Серые рубашки»?
Вэл дважды моргнул. Однако он не дрогнул, и тон его голоса не изменился.
— Я не состою в этом обществе.
— А что, многие сотрудники компании «Каллахен» принадлежат к серорубашечникам?
— Из тех, кого я знаю, никто. Я в этом точно уверен — никто.
— Послушайте меня. — С этими словами Уорделл подался вперед. — Говоря неправду, вы причините себе один только вред. Я уже знаю ответы на некоторые из вопросов, которые задаю вам. Ответы на остальные прояснятся к концу разговора. Даже при самом поверхностном размышлении единственное, что вам остается, — это говорить мне правду, и не какую-то ее часть, а всю правду.
— Да, сэр.
— Давно ли вы стали серорубашечником?
— Я уже сказал вам. Я никогда им не был.
— А когда вы познакомились с секретарем президента Гарри Браунеллом?
— Я не знаю этого человека. Никогда его не видел.
— Ерунда. Он арестован, сейчас сидит в тюрьме и уже дал показания. Вы будете настаивать на том, что не знаете его?
— Не только не знаю, я даже никогда не видел его.
Понятия не имею, кто он такой.
Уорделл откинулся на спинку кресла:
— Ну хорошо. А вы можете рассказать мне о том, что вчера утром произошло у Белого дома?
— Да, сэр, — сказал Вэл и моргнул. — Я прибыл туда без десяти девять и доставил три корзины с бакалейными товарами и овощами и еще одну корзину с мясом. Это все, что находилось в грузовике. В кладовой Белого дома оказалось несколько пустых корзин, которые мне нужно было забрать, и я бросил их в кузов. Обе дверцы были открыты; дело в том, что задние дверцы этого грузовика — двойные. Я задвигал корзины в глубину кузова; в это время послышался какой-то шум, и я хотел обернуться, но тут кто-то сильно ударил меня по голове.
Уорделл уставился на Вэла с недоверием:
— И это все, что вы помните?
— Да, сэр.
— И вы хотите, чтобы я поверил в это?
— Да, сэр. — С этими словами Вэл Оркатт поднял левую руку и осторожно провел ею по повязке, а потом потер лоб. — Это все, что я помню. Немногим раньше, до тех пор пока не пришла мама, я не помнил даже этого. Думаю, меня ударили деревянной дубинкой. Она рассекла кожу, но не проломила череп.
— Кто ударил вас? Вы видели его?
— Нет, сэр.
— Вообще не видели?
Вэл хотел было отрицательно покачать головой, но, скривившись от боли, передумал.
— Да, сэр, — сказал он, — не видел. Я только слышал шум.
— Кто доставил вас в больницу?
— Не знаю. То есть я хочу сказать, что не помню.
Мне говорили, что «скорую помощь» для меня вызвал какой-то полисмен. Это все, что я знаю.
— А где этот полисмен обнаружил вас?
Вэл нахмурился и опять потер лоб. Миссис Оркатт посмотрела на сына и перевела взгляд на Уорделла:
— Если хотите узнать, спросите у меня. В больнице мне все рассказали. Весь окровавленный он шел по газону вдоль берега Потомака, и, когда полисмен остановил его, Вэл не мог вспомнить, ни как его зовут, ни чего-либо еще…
— В какое время это было?
— Утром, примерно в одиннадцать часов. Полисмен вызвал «скорую помощь», а в больнице решили, что он получил ранение в одной из уличных потасовок, и сперва врачи подумали, что он просто не хочет говорить, как его зовут, потому что он — коммунист или кто-то там еще. Так или иначе, они не обратили особого внимания на это, потому что приемный покой был битком набит пострадавшими. И только сегодня утром доктор обнаружил, что Вэл и в самом деле потерял память.
Когда он не пришел домой прошлым вечером, я встревожилась, а тут еще около девяти часов стали приходить какие-то люди и наводить справки. А позже пришли еще какие-то люди; они задавали миллионы одних и тех же вопросов мне и моему мужу, одних и тех же, снова и снова. Потом два человека остались дежурить у парадного подъезда моего дома и еще двое — у черного хода.