Президент не может умереть
Шрифт:
Гареев смотрел ему прямо в глаза, окруженные сеткой мелких морщин.
– Все меры по обеспечению безопасности приняты. Но стопроцентной гарантии дать не могу.
– Хитер ты, брат, – усмехнулся Шеф. – Меры приняты, а гарантий нету… Ловко!
– Должность такая, товарищ председатель. Всегда и во всем приходится сомневаться.
Гранатомет Абдул уложил в багажник, прикрыв сверху рулонами ткани. Было еще совсем темно, только над далекими горами небо слегка светлело.
Муртаза сел за руль, рядом
– Вперед! – скомандовал Абдул.
Все они заметно нервничали, так что Абдулу пришлось подбодрить ребят:
– Сейчас бояться нечего. Полиция спит, служба безопасности еще не выставила посты.
Это, впрочем, не подействовало.
Выехали на площадь, где черной глыбой высился президентский дворец. Остановились у знакомой лавки, Абдул выскочил из машины и позвонил в дверь. Хусейн и Муртаза встали по сторонам так, чтобы их не было видно, и только Амира оставалась в машине. Она уже села за руль и поглядывала настороженно, не выключая двигателя.
Лавочник долго не появлялся, Абдулу пришлось позвонить еще раз, и только тогда за стеклом мелькнула полоска света и сонный голос спросил:
– Кто там, чего надо?
– Это я! Узнаете? – Абдул приблизился к окну, чтобы торговец мог его рассмотреть. – Я покупал у вас фитили.
– Помню. Но сегодня у нас закрыто. К тому же еще очень рано.
– Я знаю. Но у меня дело.
Щелкнул замок. Абдул с силой толкнул дверь и ввалился в магазин. Не давая лавочнику опомниться, следом влетели Хусейн и Муртаза, прижав его к стене.
– Тихо, – прошептал Абдул. – Веди себя правильно – будешь жить!
Оставив лавочника под присмотром Муртазы, они вдвоем с Хусейном перенесли в лавку гранатомет, автоматы и сумку с боеприпасами, после чего заперли наружную дверь. Амира тотчас отъехала.
– Кто еще в доме? – спросил Абдул.
Лавочник с ужасом смотрел на оружие в руках непрошеных гостей и молчал. Абдул повторил вопрос.
– Дочь, Фатима, – словно очнувшись, отвечал лавочник.
– Это все?
– Да.
– А жена?
– Жена сейчас у родственников.
Лавочника и его дочь заперли в подсобной клетушке, Муртазу оставили сторожить их. Поднявшись на второй этаж, Абдул с Хусейном устроились у окна. Солнце уже поднялось над хребтом и теперь заливало площадь и массивную, затянутую зеленой тканью трибуну на ней.
– Отсюда действительно все как на ладони, – сказал Абдул. – Даже не верится.
– Ты уверен, что сможешь попасть с такого расстояния?
– А мне не надо в него попадать. Достаточно попасть в трибуну. Она бронированная, и все произойдет так, как при попадании гранаты в танк. От удара с обратной стороны броневого листа, там, где будет стоять Фархад, отделятся сотни осколков. От них не укроешься. Продолжая двигаться с огромной скоростью, они поразят стоящих на трибуне. Но и это еще не все. Сама граната как бы прилипнет к броневому листу,
Абдул любовно погладил гранатомет.
– У предателя нет шансов. Ни одного.
На площади появились люди в форме. Суетясь, они перекрыли прилегающие улицы, растянулись цепью вдоль ограды дворца.
– Мы вовремя справились, – заметил Хусейн.
Минуло долгих два часа, прежде чем площадь начала заполняться. Штатских здесь почти не было, повсюду мелькали офицерские фуражки и каскетки полевой формы. С северной стороны площади выкатилось несколько армейских автомобилей и замерло – они должны были возглавить колонну войск.
– Сходи к Муртазе, – предложил Абдул. – Взгляни, как он там.
Ему хотелось, чтобы Хусейн немного отвлекся.
Заслышав шаги Хусейна, Муртаза встревоженно вскинул голову.
– Что там? – спросил он, кивнув в сторону площади.
– Готовятся. Полиции нагнали, шпиков из службы безопасности.
– Фархада нет?
– Трибуна пустая. А у тебя?
– Нормально.
– Не шумят подопечные?
– Сидят как мыши, – нервно рассмеялся Муртаза и повел стволом автомата. – Знают, что мы шутить не намерены.
– Ладно. Тогда я пошел.
Хусейн поднялся наверх к Абдулу.
– Спокойно? – спросил Абдул.
– Да.
И едва Хусейн проговорил, как внизу раздался грохот, словно кто-то настойчиво заколотил в дверь. Хусейн выглянул в окно и повернулся к Абдулу с испуганным лицом:
– Солдаты! Ломятся в лавку! Человек пять, не меньше.
Это была катастрофа. Абдул стремительно выпрямился, вскинул автомат. С их боезапасом они могут продержаться минут двадцать.
– Открывай! – орали на улице.
– К ним надо выйти, – подсказал Хусейн.
– И что потом?
– Не знаю. Но иначе нельзя – взломают дверь.
В комнату ввалился Муртаза. Его руки, сжимающие автомат, подрагивали.
– Там… там солдаты! – выпалил он.
Абдул уже принял решение.
– К ним пойду я. Аллах велик, все обойдется. А вы прикройте меня, если начнется свалка – открывайте огонь не раздумывая.
– Они захлопнут нас здесь, как в мышеловке.
– Нет, – Абдул покачал головой. – Здесь, в сумке, – противотанковая граната. Подорвете заднюю стену лавки и уйдете переулками к машине. Амира будет ждать до конца.
Он спустился вниз, выглянул в окно. Его заметили, один из солдат угрожающе поднял ствол, скомандовал:
– Открывай!
Абдул непослушными руками отодвинул засов, солдаты ворвались в лавку, столпились у дверей, озираясь.
– Ты что, дрыхнешь? – рявкнул один из них. – Оглох, да?
– Сегодня моя лавка не работает! – выпалил Абдул. – Не открывались даже.
– Ты хозяин?
– Я.
– Кто здесь еще, кроме тебя?
– Никого.
– Порядок знаешь? Дверей не открывать, из окон не высовываться, пока парад не закончится!