Президент в космосе
Шрифт:
– Вы Председатель? – спросил человек.
– Это почетное звание, – отозвался инопланетянин, – Функции, как у ваших телеведущих. А власти нет никакой.
«Ну-ну», – подумал Владимир.
«Что это за эмоция? Что вы сейчас почувствовали?» – спросил женский голос.
Человек нахмурился.
В огромный зал, размером больше стадиона «Олимпийский», по узкому проходу спускался серый горбатый и безногий человечек. Трибуны, забитые самыми разными существами, по мере приближения Демосфена умолкали и успокаивались.
Никакой власти. Ну да.
«Что такое «недоверие»? – спросила невидимая переводчица.
Владимир следил за удаляющейся серой фигуркой.
«Я серьезно, – повторила девушка. – Я не могу понять. Я копаюсь в ваших воспоминаниях, но не могу понять».
Человек вспомнил Дрезден.
На улице разъяренная толпа. В руках железные прутья и камни.
Телефон с дисковым набором.
Владимир говорил официально, но сводилось все к одному:
– Нам нужна помощь!
Но в ответ тягостная тишина и вздох.
– Москва молчит!
«Не верить», – прозвучал в голове женский голос, – Что такое «не верить»? Я не понимаю. Хотите, спрошу наоборот – Что такое «верить»? Подумайте об этом, пожалуйста».
И снова в памяти звучит голос, измененный динамиком телефона:
– Москва молчит!
«Верить – это доверять кому-то. Доверять тому, что тебе говорят. Верить, что мысли человека не расходятся с его делами. Что ты можешь доверять его суждениям. Пока ты молод, верить очень просто. Но время идет и ты остаешься один. Находятся те, кто говорит: Верь мне! Но обычно это прелюдия ко лжи».
Серокожий горбун спустился к трибуне докладчика. Шум утих.
«Я никому не верю, – подумал Владимир, – Разве что моей собаке».
Демосфен начал махать руками.
«Он начал выступление?»
«Конечно».
«А почему без микрофона?»
«Потому что я перевожу его речь каждому слушателю. А трансляция его, как вы выражаетесь, «бульканья» только бы отвлекала».
«А почему мне не переводите?»
«Это пока приветствие, – ответила девушка, – Оно довольно долгое. Я успею вам кое-кто объяснить».
Человек напрягся.
«Нет, ничего страшного, – заверила переводчица, – Но это ключевая особенность Галактики. Вы рискуете попасть впросак».
Владимир следил за происходящим в огромном зале, но приготовился внимательно слушать собеседницу. Она пока единственный источник информации.
«Как думаете, если Демосфен спросит вас о чем-то, и вы ему соврете – что сделаю я?» – спросила девушка.
«Хотите сказать, что вы увидите, что я вру?»
«Так точно, – по-военному отозвалась переводчица, – Меня создали с определенными алгоритмами, если хотите, с законами – наподобие физических законов. Основное условие моего существования – мне запрещено вмешиваться в жизнь разумных существ, помогать, мешать, вставать на чью-либо сторону».
Очень интересно.
«Второй закон моего существования, – продолжала девушка, – Я должна помогать всем цивилизациям понять друг друга. Напрямую Создатель не велел мне переводить чью бы то ни было речь. Он велел помогать понять друг друга. Поэтому если вдруг вы кому-то соврете, то я посчитаю, что вы ошиблись и так как я у вас в голове и знаю истинную информацию, то я вашими устами скажу правду».
Человек сглотнул.
«Вас это шокирует».
Владимир невольно кивнул.
Пятнадцать лет назад его оставили в Дрездене один на один с разгневанной толпой, и он позвонил в воинскую часть.
– Нам нужна помощь!
Но вместо «Москва молчит», он бы услышал другое:
– Я боюсь рисковать своей жопой. Мало ли как повернется. Пусть кто-то другой решает. Какого хрена вообще! У меня сегодня должен был быть выходной! Меня сорвали с дачи!
Вот так вот.
На что была бы похожа политика?
И кому вообще нужна политика, если нельзя врать?
Тогда же в Дрездене.
Страна его бросила.
Начальник – полковник КГБ, хватаясь за сердце, сбежал домой.
Так же поступили все сотрудники «штази», немецкой разведки. Когда туда явилась толпа, сотрудники распахнули двери и убрались с дороги.
В раскрытые окна летели бумаги с грифом «совершенно секретно». Пароли и явки. Работа нескольких десятилетий вылетала в трубу.
Опьяненная легкой победой, толпа двинулась к отделению КГБ.
Владимир смотрел в окно.
Он остался старшим в этом дурдоме.
– Ты идешь со мной, – сказал он лейтенанту, – Надень солдатскую шинель, возьми автомат.
Короткая лесенка, узкий двор.
У ворот на территорию сгрудилось человек сто. Или больше. Или меньше.
Ночь. Видно только тех, что стоят в свете фонаря.
Владимир стоял и молчал. Минуту или две.
За спиной маячил автоматчик.
Рука лежала на кобуре. В пистолете Макарова полная обойма.
Если придется, он будет стрелять.
И это он сказал пришедшим людям.
Он просто сказал правду.
Инопланетный переводчик ничего не изменил бы.
Он сам был достаточно убедителен.
Люди ему поверили. И ушли.
«Ты действительно бы стрелял?» – спросил женский голос.
«Да, – вздохнул Владимир, – стал бы».
«Но ведь это чудовищно».
«Нет. Это такая работа. Это моя обязанность. Как у тебя – переводить, не вмешиваться. Моя зона ответственности – безопасность. А безопасность может обеспечить только сила. И если не само насилие, то готовность на него пойти».
«Я нашла в твоей голове подходящую поговорку…»
«Про то, что если хочешь мира…»
«…Надо готовиться к войне. Теперь я поняла».
«Поняла, что такое «верить» и «не верить»?
«Это тоже, – согласилась переводчица, – Но еще я поняла, почему Демосфен выбрал именно тебя».