Президентская историческая библиотека. 1941—1945. Победа. Проза. Том 1
Шрифт:
Несколько мгновений они простояли молча в темноте. Мерцалов сказал негромко:
– Вот какая штука. Минут через пятнадцать после того, как Мышанский проехал, немцы перерезали дорогу. Связи со штабом дивизии у меня нет, с соседями тоже. В общем, полк в окружении. Я принял решение. Полку идти к переправе, выполнить задачу, а затем пробиваться на соединение, а батальон Бабаджаньяна с гаубицами остается на лесном участке дороги, чтобы сдерживать противника.
Они помолчали.
– Черти, все время трассирующими в небо пускают, – сказал Мерцалов.
– Что же, решение ваше правильное, – ответил Богарев.
– Ну вот, –
– Ни в коем случае, ни в коем случае, – живо возразил Богарев, – с батальоном должен остаться я, и я вам докажу, почему должен остаться я, а вы должны вести полк.
И он доказал это Мерцалову. Они простились в темноте, Богарев не видел лица Мерцалова, но он чувствовал, что тот помнит тяжелый разговор за чаепитием.
Через час потянулись тяжелые обозы. Лошади, бесшумно шагая по дороге, слегка фыркали, точно понимали, что нельзя нарушать тишину тайного ночного движения. Красноармейцы шли молча из темноты и вновь уходили в темноту. Из темноты на них молча глядели те, кто оставался. В этом молчаливом прощании батальонов была великая торжественность и великая печаль.
До рассвета выехали на огневые позиции орудия гаубичного дивизиона. Артиллеристы рыли щели, землянки, тащили из леса ветви для маскировки орудий. Командир дивизиона Румянцев и комиссар Невтулов руководили устройством складов боеприпасов. Они выбирали танкоопасные направления и, пытаясь угадать внезапности надвигавшегося боя, устанавливали орудия, прокладывали ходы сообщения, указывали места для рытья окопов. В их налаженном хозяйстве имелись запасы бутылок с горючей жидкостью и тяжелые, как утюги, противотанковые гранаты. Богарев познакомил их с предстоящей задачей.
– Задача тяжелая, – сказал Румянцев, – но бывали у нас и не такие задачи.
Он заговорил о тактике немецких танковых атак, о сильных и слабых сторонах немецких пикировщиков и истребителей, об особенностях германской артиллерии.
– У меня есть мины, – сказал Румянцев, – может, заминируем дорогу, товарищ комиссар?
– Тут прямо идеальное место для минирования в километре от совхоза: с одной стороны – овраг, с другой – густая рощица, объездов у противника не будет, – кашляя, добавил Невтулов.
Богарев согласился с ними.
– Сколько вам лет? – спросил он внезапно Румянцева.
– Двадцать четыре, – ответил Румянцев и, как бы оправдываясь, добавил: – Но я воюю с двадцать второго июня.
– Ну, и как воевали? – спросил Богарев.
– Могу дать справку, – сказал Невтулов, – если имеете свободных три минуты, товарищ комиссар.
– Да, да, ты прочти, Сережа. Он ведь у нас ведет такой дневник с первого дня, – сказал Румянцев.
Невтулов вынул из полевой сумки тетрадку. При свете электрического фонарика Богарев увидел, что обложка тетради украшена затейливо вырезанными накладными буквами из цветной бумаги.
Невтулов начал читать:
– «Двадцать второго июня полк получил приказ выступить на защиту родины, и в пятнадцать ноль-ноль первый дивизион капитана Румянцева дал мощный залп по врагу. Двенадцать 152-миллиметровых гаубиц каждую минуту выбрасывали на фашистские головы полторы тонны металла…»
– Хорошо пишет Сережа, – с убеждением сказал Румянцев.
– Читайте дальше, – попросил Богарев.
– «Двадцать третьего полк уничтожил две артиллерийских батареи, три минометных батареи
– Ну, и в том же духе изо дня в день, – сказал капитан Румянцев. – Не правда ли, он хорошо пишет, товарищ комиссар?
– Воюете вы неплохо, это бесспорно, – согласился Богарев.
– Нет, серьезно, у Сережи литературное дарование, – сказал Румянцев, – он ведь перед войной рассказ целый напечатал в «Смене» [44] .
«Здесь порядок, – подумал Богарев, – пойду к Бабаджаньяну».
Когда он отходил, осторожно щупая ногой дорогу, ничего не видя после яркого света фонарика, до него дошел голос Румянцева:
44
Советский литературно-художественный журнал. Основан в 1924 г. решением ЦК РКСМ как «двухнедельный журнал рабочей молодежи». В 1933–1939 гг. – ежемесячник. Авторами «Смены» были М. Горький, М. Шолохов, А. Толстой, А. Платонов, К. Паустовский, В. Катаев, Л. Кассиль и многие другие советские писатели.
– Бесспорно также то, что завтра нам в шахматишки не играть.
– Куда вы тягачи поставили, Румянцев? – спросил, остановившись, Богарев.
– Все тягачи, грузовики и горючее в лесу, товарищ комиссар, они смогут подъехать к огневым по дороге, не простреливаемой противником, – ответил в темноту Румянцев.
Богарев встретился с Бабаджаньяном на командном пункте. Бабаджаньян рассказал о подготовке батальона к обороне, Богарев, слушая его, поглядывал на черные блестящие глаза, на впалые смуглые щеки командира батальона.
– Почему у вас такие печальные глаза сегодня? – спросил он.
Бабаджаньян махнул рукой.
– Я с начала войны, товарищ комиссар, писем не получал от жены и детей, – оставил их в Коломые [45] , в шести километрах от румынской границы. – Он грустно улыбнулся и продолжал: – Вот я себе вбил в голову, что завтра день рождения жены и я получу обязательно письмо. Ну, не письмо, то хотя бы какое-нибудь известие. Ждал, ждал этого дня, целый месяц ждал, а сегодня полк в окружение попал. А наша полковая почта плохо работала, когда и хорошая связь была. А теперь крест надо ставить, писем долго не будет.
45
Коломыя – город в Ивано-Франковской области Украинской ССР.
– Да, завтра письма вам не будет, – ответил Богарев задумчиво.
– Интересно, – вдруг сказал он, – мне приходилось часто видеть теперь, что люди семейные, очень любящие своих детей, жен, матерей, воюют как-то особенно хорошо.
– Это верно, – сказал Бабаджаньян, – я вам в батальоне у себя докажу это. Вот один из лучших моих бойцов – Родимцев, и много таких.
– Я знаю еще один пример в вашем батальоне, – сказал Богарев.
– Ну, что вы, товарищ комиссар, – смутился Бабаджаньян и оживленно добавил: – А понять это можно – отечественная война!