Презумпция любви
Шрифт:
— И подготовьте Малышева к отправке в Москву, — приказала она.
— Не много ли берете на себя, уважаемая Любовь Георгиевна, — недовольно сказал Осинин. — Он в карцере.
Воронина остановилась, в упор посмотрела на начальника колонии:
— С этим будем разбираться, немедленно. А сейчас у вас на столе лежат документы ГУИН. Вас они не убеждают? У меня есть и другие доводы. Местный спецназ готов помочь мне выполнить предписание. К тому же я, как вы могли понять, имею
— Нет. Я готов, так сказать, полностью содействовать… — пробормотал Осинин. — Возможно, мы погорячились с определением степени виновности Малышева.
— Вот это мы и решим.
Спустя десять минут она была уже в больничной палате, присела на койку к осужденному Шамсутдинову.
— Ильяс Вагитович, я Воронина, следователь Генеральной прокуратуры, осуществляю надзор за исполнением наказаний.
— Здравствуйте, гражданин прокурор…
— Расскажите, что было в лазарете, когда на вас совершили нападение?
— Я ничего не помню…
— Ильяс Вагитович, вас сегодня же переведут в другую колонию. Можете не опасаться мести со стороны начальства, это я гарантирую.
— Переведут?
— И я помогу вам с досрочным освобождением. Мне нужны факты.
— Только пусть переведут, ладно? — Ильяс с опаской посмотрел на начальника колонии. — И побыстрей, гражданин прокурор…
— Я обещаю.
— Думай, что болтаешь, Ильяс! — не выдержал Осинин.
— Ну что тут сказать? Диван уговаривал Малыша, то есть Малышева, совершить побег…
Чем дольше он говорил, тем суровее становилось лицо Ворониной, а начальник колонии резко сник. Он уже не вмешивался в разговор и смотрел себе под ноги.
— Я не понимаю вас, Василий Иванович! — жестко сказала Воронина, упершись немигающим взглядом в лицо начальника колонии. — Так против кого же вы собираетесь открыть новое дело и на основании чего?!
— Раньше он молчал, у нас были все предпосылки думать, что удар нанес Малышев… — пробормотал Осинин.
— Я никогда такого не говорил! — возразил Ильяс.
Осинин растерянно развел руками. Потом прижал их к груди, умоляюще посмотрел на Воронину:
— Любовь Георгиевна, простите, тот молчит, и этот молчит, тот здоровый, я и решил…
Ильяс взирал на это с искренним изумлением. Чтобы суровый начальник, царь и бог этой зоны, так извинялся, и перед кем — перед бабой!.. Такого он и представить себе не мог.
— Василий Иванович, я прощаю вас, не стану возбуждать служебного расследования, вы понимаете?
— Спасибо, Любовь Георгиевна, премного вам благодарен.
— Но надеюсь, что истинные виновники этого происшествия понесут заслуженное наказание. Малышева немедленно отправьте в Москву, документы у вас на столе. Шамсутдинова временно препроводите в СИЗО.
Осинин мог бы возразить, но кому? Генералу Генпрокуратуры, которой сам президент прислал телеграмму… Таким людям возражать не стоило, тем более что сам лопухнулся. Все могло быть намного хуже.
Малышев-старший бросился навстречу Ворониной. Он был сильно взволнован.
— Люба, что там за странные дела творятся?
— Все нормально, Володя, — ответила она. — Я решила эту проблему.
— Ты видела Сашку?
— Да. Он был сердит на меня, и я теперь понимаю почему.
— Я это давно понимаю…
— Новые обстоятельства возникли. Все нормально, Володя, поехали домой. Завтра все решится. А сегодня… Я чертовски устала. Правда… Поехали к тебе, ты поможешь мне прийти в себя. Да?
— С удовольствием, Люба. Мне только жаль, что не смог повидаться с Сашкой…
— Завтра повидаешься. Меня он по-прежнему ненавидит.
— Не суди строго, он ведь ничего не знает.
— О наших теперешних отношениях, — уточнила Воронина. — Интересно, как он воспримет их? Я ему стану мачехой… — Она вдруг замерла, внимательно глядя на Малышева. — Я, кажется… опережаю события?
— Ничуть. Станешь мачехой и другом для Сашки, я в этом не сомневаюсь.
— Ладно, там видно будет, отвези меня домой, Володя.
— Поехали, Люба… Странно все это звучит — твоя служебная машина, твой водитель, а я слышу — отвези меня домой…
— Да какая, к черту, разница, чья она, эта машина. Приятно сказать мужчине: «Отвези меня домой». Если бы ты знал, как это приятно!
— Знаю, Любаша, я ведь и сам давно уже не видел рядом с собой женщины, которой нужен просто я, а не мои деньги или известность.
— Такие были отношения с женой, перед тем как она ушла?
— Всегда были такие. Она лишь исполняла свои супружеские обязанности, но близкого человека рядом я не видел и не чувствовал.
— И все же ты огорчился, когда она ушла к бизнесмену.
— Предательство всегда страшно. Тем более… Да ладно, как-нибудь расскажу тебе, если хочешь, но не сейчас.
— Да, Володя, я просто хочу быть рядом с тобой. И учти, я жутко проголодалась.
— Приготовлю тебе что-то вкусное.
— Я не только есть хочу. — Она лукаво посмотрела на него.
— Тогда приготовлю что-то еще вкуснее, — с улыбкой ответил Малышев.
— Пошли к машине. Я с утра чувствовала себя превосходно, а теперь что-то подустала.