Презумпция любви
Шрифт:
— И подготовьте Малышева к отправке в Москву, — приказала она.
— Не много ли берете на себя, уважаемая Любовь Георгиевна, — недовольно сказал Осинин. — Он в карцере.
Воронина остановилась, в упор посмотрела на начальника колонии:
— С этим будем разбираться, немедленно. А сейчас у вас на столе лежат документы ГУИН. Вас они не убеждают? У меня есть и другие доводы. Местный спецназ готов помочь мне выполнить предписание. К тому же я, как вы могли понять, имею
— Нет. Я готов, так сказать, полностью содействовать… — пробормотал Осинин. — Возможно, мы погорячились с определением степени виновности Малышева.
— Вот это мы и решим.
Спустя десять минут она была уже в больничной палате, присела на койку к осужденному Шамсутдинову.
— Ильяс Вагитович, я Воронина, следователь Генеральной прокуратуры, осуществляю надзор за исполнением наказаний.
— Здравствуйте, гражданин прокурор…
— Расскажите, что было в лазарете, когда на вас совершили нападение?
— Я ничего не помню…
— Ильяс Вагитович, вас сегодня же переведут в другую колонию. Можете не опасаться мести со стороны начальства, это я гарантирую.
— Переведут?
— И я помогу вам с досрочным освобождением. Мне нужны факты.
— Только пусть переведут, ладно? — Ильяс с опаской посмотрел на начальника колонии. — И побыстрей, гражданин прокурор…
— Я обещаю.
— Думай, что болтаешь, Ильяс! — не выдержал Осинин.
— Ну что тут сказать? Диван уговаривал Малыша, то есть Малышева, совершить побег…
Чем дольше он говорил, тем суровее становилось лицо Ворониной, а начальник колонии резко сник. Он уже не вмешивался в разговор и смотрел себе под ноги.
— Я не понимаю вас, Василий Иванович! — жестко сказала Воронина, упершись немигающим взглядом в лицо начальника колонии. — Так против кого же вы собираетесь открыть новое дело и на основании чего?!
— Раньше он молчал, у нас были все предпосылки думать, что удар нанес Малышев… — пробормотал Осинин.
— Я никогда такого не говорил! — возразил Ильяс.
Осинин растерянно развел руками. Потом прижал их к груди, умоляюще посмотрел на Воронину:
— Любовь Георгиевна, простите, тот молчит, и этот молчит, тот здоровый, я и решил…
Ильяс взирал на это с искренним изумлением. Чтобы суровый начальник, царь и бог этой зоны, так извинялся, и перед кем — перед бабой!.. Такого он и представить себе не мог.
— Василий Иванович, я прощаю вас, не стану возбуждать служебного расследования, вы понимаете?
— Спасибо, Любовь Георгиевна, премного вам благодарен.
— Но надеюсь, что истинные виновники этого происшествия
Осинин мог бы возразить, но кому? Генералу Генпрокуратуры, которой сам президент прислал телеграмму… Таким людям возражать не стоило, тем более что сам лопухнулся. Все могло быть намного хуже.
Малышев-старший бросился навстречу Ворониной. Он был сильно взволнован.
— Люба, что там за странные дела творятся?
— Все нормально, Володя, — ответила она. — Я решила эту проблему.
— Ты видела Сашку?
— Да. Он был сердит на меня, и я теперь понимаю почему.
— Я это давно понимаю…
— Новые обстоятельства возникли. Все нормально, Володя, поехали домой. Завтра все решится. А сегодня… Я чертовски устала. Правда… Поехали к тебе, ты поможешь мне прийти в себя. Да?
— С удовольствием, Люба. Мне только жаль, что не смог повидаться с Сашкой…
— Завтра повидаешься. Меня он по-прежнему ненавидит.
— Не суди строго, он ведь ничего не знает.
— О наших теперешних отношениях, — уточнила Воронина. — Интересно, как он воспримет их? Я ему стану мачехой… — Она вдруг замерла, внимательно глядя на Малышева. — Я, кажется… опережаю события?
— Ничуть. Станешь мачехой и другом для Сашки, я в этом не сомневаюсь.
— Ладно, там видно будет, отвези меня домой, Володя.
— Поехали, Люба… Странно все это звучит — твоя служебная машина, твой водитель, а я слышу — отвези меня домой…
— Да какая, к черту, разница, чья она, эта машина. Приятно сказать мужчине: «Отвези меня домой». Если бы ты знал, как это приятно!
— Знаю, Любаша, я ведь и сам давно уже не видел рядом с собой женщины, которой нужен просто я, а не мои деньги или известность.
— Такие были отношения с женой, перед тем как она ушла?
— Всегда были такие. Она лишь исполняла свои супружеские обязанности, но близкого человека рядом я не видел и не чувствовал.
— И все же ты огорчился, когда она ушла к бизнесмену.
— Предательство всегда страшно. Тем более… Да ладно, как-нибудь расскажу тебе, если хочешь, но не сейчас.
— Да, Володя, я просто хочу быть рядом с тобой. И учти, я жутко проголодалась.
— Приготовлю тебе что-то вкусное.
— Я не только есть хочу. — Она лукаво посмотрела на него.
— Тогда приготовлю что-то еще вкуснее, — с улыбкой ответил Малышев.
— Пошли к машине. Я с утра чувствовала себя превосходно, а теперь что-то подустала.