Презумпция виновности
Шрифт:
Но вместо Даниила её ждал немного другой вариант Астахова, менее для Сони привлекательный, но даже его она была рада видеть. Да уж, дожила, что от появления Димки счастлива.
Он сидел, развалившись на не самом удобном стуле, и тыкал в кнопочки мобильника. Причем, с таким умным видом, что сразу становилось понятно, что, скорее всего, он там пытается выбить птичкой свинью.
На окружающую действительность мужчина внимания не обращал, но стоило Соне приблизиться на расстояние в пару метров, как тут же отложил телефон
— Из вас с Данькой получилась классная пара. Психи оба.
С этим замысловатым приветствием Димка забрал у неё ручку чемодана на колесиках и невозмутимо пошел на выход.
— Я тоже рада тебя видеть, — девушке пришлось нестись за ним чуть ли не вприпрыжку, хотя зачем именно, она и сама не поняла — не уедет же он без неё.
Таким бодрым галопом она добежала до самой парковки, потому как притормозить он и не подумал. Когда Соня все-таки догнала наглого похитителя её вещей, Димка как раз укладывал чемодан в багажник.
— Брысь в машину, — открывать перед ней дверь он не стал, то ли из вредности, то ли из ещё каких-то коварных побуждений, но Софья не особо расстроилась. Рученьки есть, и они от этого не отвалятся. — Ремень пристегни.
— Может, я лучше на такси? Или вообще пешком…
— Или молча.
— Я ценю твою заботу о семье брата, но если все-таки настаиваешь и собираешься отвезти сам, тон смени, — Соня добавила льда в голос и взгляд. Что бы ни происходило у них с Даном, это касается только двоих. В том, что он не станет жаловаться на неё Димке, она почему-то была уверена. Ну, обсудят извечную тему "бабы — дуры" за рюмкой чая, но так глубоко в их отношения точно не пустит.
— Ну, слава Богу, я уж думал, тебя там подменили, — выражение лица не изменилось, да и голос остался все таким же скучающе-недовольным, но Софья решила не заострять на этом внимание, приняв предложенную ветвь мира.
— Ну, в твоих глазах хуже меня все равно нет, так что ты от подмены останешься только в плюсе.
— Кто тебе это сказал? — Димка отвлекся от дороги, чтобы посмотреть на пассажирку. — Мне без тебя знаешь, как скучно было? Даже пособачиться не с кем — подчиненные не поддерживают, Таня обижается, Данька… Сама увидишь.
— У него все хорошо? — Соня повернулась всем корпусом к водителю.
— Угу. Но он сам тебе все расскажет и выскажет, не буду влезать в супружескую ссору, ещё виноват останусь.
— А вот это правильно, — немного успокоившись, она села удобнее. Черт с ним, с Димкой, главное, что она скоро увидит Дана. — Что у вас нового?
— Все по-старому.
Полупустая дорога ровно ложилась под колеса внедорожника, и уже через двадцать минут они были в городе. Правда, тут движение было гораздо более плотное, поэтому пришлось сбросить скорость.
— Можно кое-что спрошу? — Димка убрал звук магнитолы и повернулся к Соне, благо, небольшая пробка позволяла вертеться, как захочешь. — Ты же уезжала,
Больше всего ей хотелось ответить, что вообще-то это не его дело, но потом прикусила язык. Даниил любит брата, так что и им нужно учиться не только подкалывать друг друга и ерничать, но и просто разговаривать.
— Ты знаешь мое настоящее имя?
— Да. Барсеньева Полина Игоревна.
— Совершенно верно, — Соня отвернулась к окну, безразлично рассматривая вывеску какого-то магазина. — Перед тем, как ехать к нему, я постаралась узнать все, что касалось его жизни в Душанбе. Он там работал на какое-то предприятие оборонки, сейчас уже и не узнать, чем именно занимался, но считался неплохим инженером.
— Не неплохим, а очень хорошим и талантливым, — эта часть истории ему была знакома, поэтому Димка попытался поторопить, чтобы быстрее дойти до интересующей его части. — Я тоже покопался.
— Делать тебе больше нечего… — почему-то такое вмешательство не особо её разозлило. Может, потому что почти все мысли были о скорой встрече с мужем. А может, уже просто привыкла к обаянию астаховской беспардонности. — Когда начался весь этот ужас с погромами и "добровольным" выселением русских, его вместе с другими сотрудниками того НИИ не то, чтобы взяли в заложники, но что-то к этому очень близкое.
— Ну, если учесть, что он был заместителем руководителя… Вы с матерью тоже были там?
— Нет. Семьи не тронули. Поначалу. А когда начали трогать, мама решила обезопасить меня, отправив из страны. Она была классным руководителем у Людмилы — старшей дочери Маркевичей. Как она уговорила их, не знаю, но они согласились вывезти меня под видом своего умершего ребенка.
— Им за это хорошо заплатили, — Димка на неё принципиально не смотрел, чтобы не спугнуть настолько редкий момент откровенности.
— Да, это так, — Соня на минуту замолчала. — Все эти события начались в середине мая, отца забрали почти сразу. Меня вывезли числа двадцать третьего, точно не помню, это со слов сестры. А двадцать пятого, прямо во время торжественной линейки, в школе, где работала мама, начался пожар. То ли поджог, то ли неисправная проводка… Суть в том, что детей эвакуировать успели, а она и ещё двое учителей задохнулись в дыму.
— Блиииин… — вот этого он не знал. — Извини.
— Отца отпустили больше, чем через неделю после этого, и на следующий день депортировали из страны. О смерти жены он знал, а вот дочь значилась пропавшей без вести. Скорее всего, мама никак не смогла предупредить, с кем и куда меня отправила.
— Он искал тебя, — Димка сбросил скорость, а потом и вовсе остановился, припарковавшись недалеко от офиса.
— Да. Обычно пропавшего без вести признают умершим, максимум, через пять лет. С Полиной Берсеньевой это произошло в июне двухтысячного, отец восемь лет верил, что я жива.