Шрифт:
Трава, сырая и обильная, скользкая, как мыло, скрывала трону; из-за этого Картер все время и падал, а не из-за крутизны холма. Грудь и полы его плаща намокли, а колени оказались в грязи прежде, чем он добрался до гребня. С каждым шагом вверх и вперед неумолчный рев становился все громче. Разгоряченный и усталый, он вскарабкался на вершину — и мгновенно забыл обо всем, когда глянул вдаль, через широкий залив.
Как и все, он с детства слышал о Водопаде и видел бесчисленные фотографии и телефильмы. Но вся подготовка не ослабила обвала действительности.
Он увидел падающий океан, вертикальную реку — сколько миллионов галлонов проходит перед взглядом
Дрожа от незнакомых прежде ощущений, Картер повернулся и посмотрел вдоль хребта на серый, почти черный от воды гранит утеса и на дом, прижавшийся и его подножию, словно каменная мозоль. Он был выстроен из того же гранита, что и утес, и выглядел не менее прочным. Скользя и зажимая ладонями уши, Картер пробежал к дому.
Брызги ненадолго отнесло к заливу, на море, и лютое полуденное солнце пролилось на дом так, что покатая островерхая крыша задымилась от испарений. Это был очень серьезный дом, крепкий, как скала, в которую он вжимался. Только два окна прорезали гладкий фасад, обращенный в Водопаду, — крохотные, глубокие, словно два подозрительных глаза.
Двери тут не было, но Картер заметил дорожку из каменных ступеней, уводившую за угол.
Пойдя но ней, он отыскал врубленный в дальнюю стену тесный и глубокий вход. Арки над ним не было: его прикрывала мощная каменная перемычка диаметром в добрых два фута. Картер ступил в проем и озадаченно поискал глазами дверной молоток на тяжелых досках, схваченных железными болтами. Непрестанный, переполнивший мир грохот Водопада не давал думать, и только после того, как он бесцельно толкнулся в закрытые створки, он осознал, что никакой молоток, даже пушечной мощи, не расслышали бы внутри за этим ревом. Он опустил руку и постарался привести свой рассудок в равновесие.
Необходимо было найти способ дать знать о своем присутствии. Когда он отступил назад из проема, то заметил ржавую железную рукоять, вделанную в стену. Ухватившись, он попробовал повернуть ее, но она не вращалась. Однако, потянув, он сумел медленно выволочь из стены цепь. Она была густо смазана и в отличном состоянии — хороший признак. Цепь вышла из отверстия на целый фут и стала, сколько был он ни тужился. Он отпустил рукоять: она ударилась в грубый камень стены. Несколько секунд она висела так. Затем рывками втянулась обратно в стену и встала на прежнее место.
Какое устройство включил этот странный механизм, неизвестно, только желанное назначение он выполнил. Менее чем через минуту тяжелая дверь отворилась, и в проеме встал человек. Он безмолвно рассматривал гостя.
Человек был таким же, как дом и утесы над ним — прочный, солидный, поживший, морщинистый и седеющий. Спина у него была прямая, как у молодого, а руки с узловатыми пальцами словно налиты спокойной силой. Глаза были голубыми — голубизной той воды, что в беспокойном громе рушилась рядом с его домом. Ноги были в высоких рыбацких сапогах, выше простые вельветовые брюки; заношенный свитер был раньше серым. Не меняя выражения лица, он потащил Картера в дом.
Когда толстая дверь плотно затворилась, а многочисленные засовы встали на места, тишина в доме обрела свое звучание. Картер ощущал отсутствие звука повсюду — здесь царило подлинное беззвучие, колокол тишины, отделяющий вас от всезвучия Водопада. Он оглох и сознавал это. Но он был не так глух, чтобы по-прежнему не ощущать давящего грома Водопада, даже укрывшись от него. Хозяин, должно быть, понимал, каково его гостю. Он кивнул ему, подбадривая, взял плащ Картера и указал на уютное кресло возле стола, поближе к огню. Картер благодарно утонул в подушках. Человек повернулся и вышел, чтобы вернуться через минуту с подносом, на котором был графин и дна стакана. Наполнив оба, он поставил один перед Картером; тот кивнул и взялся за него двумя руками, чтобы сдержать дрожь. Он сделал длинный глоток и тянул до тех нор, пока не почувствовал, что дрожь унимается и возвращается слух. Хозяин передвигался по комнате, что-то делал, и наконец Картер почувствовал себя лучше. Он поднял взгляд.
— Должен поблагодарить вас за гостеприимство. Когда он вошел, то был в… в шоке.
— Как вам сейчас? Помогло вино? — громко спросил, вернее, прокричал хозяин, и Картер понял, что его слова не дошли. Конечно, старик плохо слышит. Чудо еще, что он не глух, как пень.
— Очень хорошо, спасибо! — прокричал Картер в ответ. — Вы так добры! Меня зовут Картер! Я журналист, пришел посмотреть на вас!
Старик кивнул, слегка улыбнувшись.
— Мое имя Водум! Это вы должны знать, если пришли поговорить со мной. Вы пишете для газет?
— Меня сюда послали! — Картер закашлялся: кричать было трудно. — Конечно, я знаю, что вы мистер Водум — у вас широкая известность! Ведь это вы есть «Человек при Водопаде»!
— Уже сорок три года! — сказал Водум с солидной гордостью. — Я здесь живу и с тех нор не отлучался ни разу! Не то чтобы здесь было легко! Когда ветер меняется и брызги сыплются на дом целыми сутками, трудно дышать, даже если огонь горит! Камин я сложил сам: вот дымоход со всеми перегородками, вьюшками! Дым идет вверх, а если вода попадает внутрь, перегородки останавливают ее, своим весом она открывает клапаны и выливается наружу через трубу! Могу вам показать, где сток — стена там черная от сажи!
Пока Водум говорил, Картер оглядывал комнату и смутные силуэты мебели, едва различимые в пляшущем свете камина и двух окон, глубоко врезанных в стену.
— А вот эти окна! — крикнул он. — Вы сами их пробили? Можно взглянуть?
— На каждое ушло по году! Встаньте на скамейку! Отсюда будет видно как следует! Армированное стекло, делали на заказ, прочное, как стена вокруг, теперь я его закрепил что надо! Не бойтесь! Давайте сюда! Очень крепкое! Посмотрите, как вделано стекло!
Картер смотрел не на стекло, а на сам Водопад. Он и не сознавал, как близко стоит дом к падающим водам. Выросший на самом краю утеса, он и с «выгодной» точки не открывал ничего, кроме стены мокрого черного гранита справа и пенящегося гигантского водоворота далеко внизу. А перед ним и над ним, заполняя все, летел Водопад. Вся толща стены и стекла не могла заглушить звук до конца, и. касаясь пальцами тяжелой рамы, он чувствовал дрожь от ударов воды.